Смертельные враги
Шрифт:
– Вперед! – решительно повторил Шалабр. Монсери секунду оставался в нерешительности, но потом последовал за своими товарищами.
Итак, с Сен-Малином во главе и с Монсери, замыкавшим шествие, бывшие подручные Генриха III пробирались вдоль изгороди под высокими тополями, которые росли по обочине.
Мерный цокот копыт делался все отчетливее; путник и не подозревал об опасности, которая ему угрожала; он даже пустил лошадь шагом, когда трое убийц, сочтя, что он уже достаточно близко, вышли на дорогу.
Незнакомец был всего в нескольких шагах. Троица, пряча оружие
– Остановитесь, пожалуйста, сударь! Путешественник послушно остановился.
Все трое пытались его рассмотреть, но лицо путешественника было скрыто низко надвинутой шляпой. Тем не менее Сен-Малин повел свою речь далее:
– По вашему облику я вижу, что вы, вне всякого сомнения, состоятельный дворянин. Мы с моими друзьями – дворяне самых блестящих родов и знаем, какие манеры приняты между людьми благородными.
После этих слов – короткая пауза. Затем изучающий взгляд в сторону путешественника, дабы оценить произведенный эффект. Невозмутимость и неподвижность самого всадника. Искусный поклон Сен-Малина и продолжение речи:
– Вы, сударь, может быть, осведомлены о том, что на дорогах сейчас неспокойно из-за вооруженных банд: участники Лиги и роялисты, испанцы и немцы, швейцарцы и англичане, католики и гугеноты избивают и грабят тех, кто не принадлежит к их лагерю, да и тех, кто принадлежит – тоже. А еще надобно упомянуть о бесчисленном множестве людей, которые принадлежат ко всем лагерям сразу и ни к какому в отдельности – вроде бродяг, грабителей с большой дороги, головорезов и других охотников до кошелька и веревки. Впрочем, нет, – сударь, вы, по-видимому, и не подозреваете обо всем этом, иначе бы вы не совершили такую неосторожность и не пустились в путь в одиночку, да еще приторочив к седлу баул ч столь внушительного и многообещающего вида.
Новая пауза, после чего – заключительная часть речи:
– Поверьте мне, сударь, самый лучший способ избежать скверной встречи – это передвигаться в самом скромном обличье... как это делаем мы. В таком виде вы не возбуждаете алчность в злонамеренных попутчиках и не подвергаете их искушению проломить вам голову, чтобы ограбить вас. А именно это и произошло бы с вами, если бы ваша счастливая звезда весьма кстати не привела нас на вашу дорогу... И вот, исключительно по доброте душевной и дабы сделать вам одолжение, мы с друзьями, если вы окажете нам честь и доверите свой кошелек, охотно согласимся скрыть его под нашими лохмотьями, так что... вы сможете закончить ваше путешествие в полной безопасности.
– И, – добавил Шалабр, вытаскивая свой пистолет с самой любезной улыбкой, – будьте уверены, сударь, – с помощью вот этого оружия мы сумеем защитить вверенный нам ваш кошелек.
– Мы, конечно, сочтем своим долгом возместить вам его содержимое... но только позднее.
– Черт побери! Черт подери! Черт возьми! – возопил Монсери, со свистом рассекая воздух шпагой. – К чему столько церемоний?!
– Сударь, – продолжал Сен-Малин, – простите великодушно нашего друга: он молод и
Путешественник, словно придя в ужас, выронил несколько золотых монет – три сотоварища подсчитали их взглядами, если так можно выразиться, прямо на земле, но не пошевелились, чтобы поднять.
– О, сударь, – произнес Сен-Малин, – вы меня огорчаете. Всего-то пять пистолей!.. Возможно ли, чтобы дворянин столь благородного происхождения оказался настолько неимущим?.. А может быть, вы нам не доверяете?
– Дьявольщина, – воскликнул Шалабр, со свирепым видом заряжая пистолет, – я очень щепетилен в вопросах чести, сударь!
– Клянусь чревом и потрохами! – поддержал его Монсери, вращая своей шпагой все быстрее и быстрее и высвобождая из-под плаща кинжал. – Я не позволю...
Путешественник, напутанный, по-видимому, пуще прежнего, уронил еще несколько монет – они, как и первые, остались лежать на земле.
– Ну, ну, господа, – вмешался Сен-Малин, – успокойтесь, этот дворянин не имел намерения оскорбить вас.
И повернувшись к путешественнику, он обратился к нему:
– Мои товарищи не такие уж плохие, как кажется, и сочтут себя вполне удовлетворенными, если к вашим извинениям, которые вы только что обронили, вы добавите и тот кошелек, откуда вы их извлекли... присовокупив к ним баул, неплохо, надо полагать, набитый, если судить по его внешнему виду.
На сей раз Сен-Малин подкрепил свою просьбу многозначительным похлопыванием по эфесу шпаги.
И вдруг путешественник, до тех пор безмолвный, крикнул:
– Довольно, довольно, господин де Сен-Малин! И сбросив плащ, прибавил:
– Добрый день, господин де Шалабр. Ваш покорный слуга, господин де Монсери!
– Бюсси-Леклерк! – воскликнули все трое.
– Он самый, господа! Рад вас видеть в добром здравии.
И спросил с жестокой иронией:
– Стало быть, с тех пор, как бедняга Валуа перешел в мир иной, вы заделались разбойниками с большой дороги?
– Фи, сударь, – мягко сказал Сен-Малин, – фи!.. Разве у нас не идет война?.. Вы в одном лагере, мы – в другом; мы вас захватываем, вы платите выкуп, и все идет своим чередом! Или я ошибаюсь?
– Этот Леклерк вечно говорит несообразности! – презрительно произнес Шалабр.
– А ведь у нас есть счетец к господину Бюсси-Леклерку... Мы могли бы его прямо сейчас и закрыть, – говоря это, Монсери затачивал свой кинжал о лезвие шпаги.
– Ну, ну, не сердитесь, – насмешливо произнес Бюсси.
И продолжал, уже очень жестко:
– Вы отлично знаете, что Бюсси в состоянии насадить на шпагу всех вас троих!.. Поговорим лучше о делах... Вы желаете денег? Ну что ж, вы можете получить от меня в тысячу раз больше тех нескольких сотен пистолей, которые отыскались бы в моем кошельке. Да к тому же кошелек еще надо у меня отнять, а я вас предупреждаю, что не позволю этого сделать. Зато все, что я предлагаю сам, будет дано вам очень охотно.
Трос мужчин переглянулись в явной растерянности, а затем перевели взгляды на Бюсси-Леклерка, который, не шелохнувшись и по-прежнему улыбаясь, наблюдал за ними.