Смертельный эликсир
Шрифт:
Мадам Женевьева зашла в кладовую и не двигалась секунд двадцать, пока ее слабые глаза не привыкли к тусклому свету лампочки под потолком. В кладовой, как и везде в доме, был образцовый порядок. Стены побелены, по углам нет и намека на паутину, деревянные полки протерты от пыли, а железные выкрашены желтой краской и застелены чистой бумагой. Количество заготовок на этих полках производило неизгладимое впечатление на всех, кто попадал в кладовую. Соленья и варенья стояли строем в стеклянных банках, украшенных этикетками, на которых месяц изготовления и название продукта были написаны каллиграфическим почерком. Тушеная свинина и колбасы, залитые толстым слоем жира, покоились в железных банках. Утиные и куриные яйца были аккуратно сложены
Так случилось, когда перегорела электрическая проводка и нужно было произвести мелкий ремонт. Дениз вызвала местного электрика, который долго еще вспоминал скупость старой Лаке, не угостившей его даже рюмочкой кальвадоса, бутыли которого громоздились в кладовой. И не отрезавшей ломтика буженины – а ведь балки прогибались под тяжестью окороков!
Но сегодня у мадам Женевьевы не было ни свежего мяса, ни птицы. Ледник был пуст, поэтому целью похода в шаркьютери было приобретение мясных продуктов. Может, у Эммы сегодня в продаже свежие телячьи почки или мозги? Это было бы великолепно – приготовить жареные телячьи мозги с зеленым горошком и молодым картофелем, ведь Франсуа так любит полакомиться этим деликатесом! Надо спешить, чтобы успеть до прихода основной массы покупателей.
Мадам Женевьева закрыла дверь, которая в этот раз как будто поняла, что с ней некогда возиться, и не заартачилась. Старушка стала подниматься по лестнице, как вдруг в проеме двери, ведущей во двор, показалась мужская фигура. Мадам Женевьева была подслеповата и, увидев незнакомый силуэт, разволновалась.
– Кто это? Это ты, Шарль? – Она подумала, что это рыбак Шарль Орсэ вернулся, чтобы выпросить у нее выходной для Дениз в честь приезда племянника и повести служанку на танцульки.
– Нет, тетушка, это не Шарль, это я, ваш племянник Франсуа Тарпи! – вдруг раздался веселый насмешливый голос, и прямо к ней огромными скачками, несмотря на крутую лестницу, сбежал сам Франсуа, ее любимый Франсуа, которого она не видела почти год.
– Милая тетя Женевьева, здравствуйте! – пылко проговорил он, и, прижав мадам Женевьеву к себе, поймал ее руку и крепко поцеловал. – Я целый год мечтал, как приеду к вам, буду жить и работать в свое удовольствие, поедая ваши знаменитые пироги и лепешки!
– Франсуа, дорогой Франсуа! – лепетала мадам Женевьева, сдерживая слезы. – Я не ждала тебя так рано, в доме нет даже мяса! Хотела идти к Эмме за покупками. На чем же ты приехал? Поезд ведь прибывает только в полдень.
– Дорогая тетушка, давайте сперва выберемся отсюда, ведь на лестнице вам неудобно обнимать меня! – со смехом отвечал Франсуа, поддерживая мадам Женевьеву под руку и осторожно выводя ее на свет.
– Вот теперь хорошо, милый племянник, теперь я могу, не боясь упасть с лестницы, поцеловать твое дорогое лицо, погладить твои непослушные кудри! – Мадам Женевьева с нежностью прижалась к груди Франсуа Тарпи. – Хороший мой мальчик, как я скучала по тебе! Почему ты так редко писал, почему не приезжал? Если бы ты знал, как твоей тетушке одиноко в таком большом доме! Как одиноко!
Она подняла на племянника полные слез глаза. Ей не хотелось показывать свою слабость, но немощь и меланхолия,
– Тетушка, не надо плакать, прошу вас, – нежно говорил Франсуа, продолжая обнимать свою престарелую родственницу. – Я же приехал и не собираюсь покидать вас в течение многих месяцев! Я вам клянусь, я не уеду до Рождества! И мы отпразднуем его, как в старые добрые времена!
Мадам Женевьева с надеждой посмотрела на него:
– Это правда, Франсуа? Ты не покинешь старую больную тетю, которая была тебе вместо матери? Ты останешься, скрасишь ее старость?
И она еще сильнее заплакала. Франсуа вытирал слезы, текущие по морщинистым пергаментным щекам старой женщины и ругал себя за то, что стал забывать, сколько заботы и ласки получил в этом доме.
– Дорогая тетушка, – сказал он, – не думайте, что ваш племянник беспамятная скотина и не понимает, чем вы пожертвовали ради него. Поверьте, я благодарен вам за заботу и ласку, за то, что вы воспитали и выучили меня, что сохранили для меня деньги матери, что я знаю, как пахнет праздник в родном доме. Этого не забывают. Да, я зрелый мужчина, у меня своя жизнь, но и для вас там оставлено место. Когда я говорю «дом», я имею в виду вас и покойного дядю Пьера. Это для меня так же свято, как и первое причастие.
– Мальчик мой, Франсуа, – вытирая чистейшим платком слезы, прошептала мадам Женевьева, – твои слова как бальзам на душу для старой, одинокой и больной женщины. Ты должен знать, что, кроме тебя, у меня нет никого на свете. Все мои родственники умерли. Почти все родственники Пьера тоже. А кто остался, тех и родственниками уже назвать трудно, настолько они от меня отдалились. Поэтому все, что мы с дядей нажили в течение жизни, останется тебе. А это немало, поверь. Если добавить твои деньги, то можно поселиться в этом городке и жить безбедно. Ты ни в чем не будешь нуждаться, можешь даже позволить себе небольшие излишества, например, объездить весь мир. Ты так об этом мечтал, когда был маленьким! Помнишь наши путешествия с помощью глобуса? Ты хотел увидеть Анды и Новую Зеландию. Можно даже купить автомобиль! Для мужчины это необходимо, к тому же он служит ловушкой для молодых и богатых невест. Женим тебя, Франсуа, пойдут детки. Я так хочу покачать малыша и покормить его из молочного рожка!
– Дорогая тетушка, – расчувствовался Франсуа, – я сам сейчас расплачусь!
В это время мадам Женевьева случайно оглянулась и увидела, что служанка Дениз стоит рядом с ними и, демонстрируя свою бестактность, слушает их доверительный разговор. Это разозлило мадам Женевьеву, она тут же перестала плакать и повела словесную атаку на служанку.
– Что ты здесь делаешь, Дениз? – прокричала она, раздражаясь и от этого еще больше, чем обычно, тряся головой. – Что за дурная манера – стоять рядом с хозяевами и подслушивать! Иди и разбери чемоданы мсье! И не вздумай что-то неаккуратно сложить в шкафу и комоде! Я проверю, и если обнаружу, что ты не выполнила моего приказания, рассчитаю тебя в ту же минуту!
Дениз скривила личико и повернулась, намереваясь уйти, но, оглянувшись, поймала веселый взгляд Франсуа, подмигнула ему, а затем, виляя бедрами, танцующей походкой направилась к двери дома.
Франсуа хмыкнул.
– Аппетитная фигурка! – сказал он. – У тебя, тетушка, всегда были служанки в возрасте, а сейчас ты изменила своим принципам «не дразнить гусей»?
Мадам Женевьева возмущенно ответила:
– Ты знаешь, милый Франсуа, эта девица – моя постоянная головная боль. Один только флирт в голове! Работница она дрянная, к тому же неряха. Все утро решала, что с ней делать, хотела посоветоваться с Эммой, но, видно, придется ее рассчитать без всякой жалости.