Смертельный розыгрыш
Шрифт:
И все же, повторяю, я не чувствовал к Элвину никакой жалости, только отвращение. Он лишился всякого права на сочувствие — не только из-за своего злобного характера и гнусных поступков, но и — главным образом — из-за того кощунственного
— Вот ублюдок!— пробормотал он.— Пора бы ему понять, что он проиграл. Да и я тоже.
Он подошел к лесу и закричал:
— Эл! Эл! Выходи. Это я, Берти. Выходи! Мы все замерзли.
Прошел еще час-другой, и только когда край неба посветлел и стали видимыми очертания людей и деревьев, мы услышали потрескивание и шорох в лесу. Но тут же воцарилась полная тишина; похоже было, что у Элвина не хватило решимости. И снова началось бесконечное ожидание.
Но как только показалось солнце и от деревьев потянулись длинные тени, мы вдруг увидели его в лесу, с самого краю — он смотрел на нас.
Он сделал несколько шагов — круглый, похожий на бочонок человечек в норфолкской куртке и бриджах с налипшими на них листьями;
Он быстро огляделся, его пухлое лицо было лишено всякого выражения, как будто он утратил память; затем он различил Берти, и его лицо исказилось то ли от отчаяния, то ли от ненависти.
Райт и еще один человек стали торопливо спускаться с холма, направляясь к нему.
— Опустите эту штуку, мистер Карт,— потребовал инспектор.
Элвин прицелился в него.
— Я убью первого, кто сделает еще шаг.
Райт махнул рукой в сторону патрульной машины, которая была ярдах в ста оттуда. Но не успела она рвануться с места, как Берти Карт прошептал: «Ну вот и все!» — и твердым шагом пошел к своему брату.
— Иди сюда, Эл, старина,— сказал он.— Пикник окончен.
Легкий звон, свист — и из спины Берти торчал наконечник стрелы. Прежде чем Элвин успел выстрелить еще раз, Райт прыгнул вперед и скрутил его.
В тот миг, когда я подбежал к Берти, он был уже мертв. Он был прав, когда сказал, что его брат — отличный лучник, но, пожалуй, ошибался, утверждая, что нельзя покончить с собой с помощью стрелы и лука. Да, это было чистейшее самоубийство, но людей чтут и за менее отважные поступки.