Смертельный яд (Сильный яд)

Сэйерс Дороти Ли

— Едва ли вам нужна жена, которая пишет книги.

— А почему нет? Это весело — и уж точно интереснее обычных женщин, у которых на уме только платья и сплетни. Хотя, конечно, в разумных количествах платья и сплетни не повредят. Не подумайте, что я противник платьев.

— А как же вековые дубы и фамильное серебро?

— Можете не беспокоиться. Всем этим занимается мой брат. Сам я коллекционирую первые издания и инкунабулы, что несколько нудновато, но об этом вам тоже не придется беспокоиться, если только вы сами не захотите.

— Я не об этом. Что скажут ваши родные?

— Важно только мнение моей матери, а ей вы очень понравились.

— То есть вы мне уже и смотрины устроили?

— Нет, что вы. Черт, я сегодня все говорю невпопад. В первый день на суде вы так меня поразили, что я поспешил к матушке, которая, кстати, просто прелесть и все на свете понимает, и сказал ей: «Послушай! Я нашел ту самую, единственную и неповторимую девушку, и с ней творят страшное безобразие — пожалуйста, приди и поддержи меня!» Вы не можете себе представить, как тяжело мне

было на это смотреть.

— Да, похоже, вам нелегко пришлось. Простите мою резкость. Но позвольте спросить, вы помните, что у меня был любовник?

— Помню, да. Ну так и у меня были любовницы. Не одна и не две. Такое с каждым может случиться. Я, к слову, могу предоставить хорошие рекомендации. Мне говорили, что в любовных делах я очень неплох, просто сейчас я в довольно невыгодном положении. Трудно излучать обаяние, когда сидишь на другом конце стола, а из-за двери пялится надзиратель.

— Хорошо, поверю вам на слово. Но, «как бы чудесна ни была прогулка по саду ярких образов, не кажется ли вам, что мы отвлекли ваш разум от предмета почти равновеликой важности?» [20] Вполне возможно, что…

20

Цитата из романа Эрнеста Брамы «Золотые часы Кай Луня» (1922). Имеется в виду эпизод, в котором астролог вначале предсказывает императору несметные богатства, но вскоре переходит к восхвалению метафорических красот поэтического языка. Гарриет Вэйн цитирует слова императора, который пытается вернуть астролога к первому, более важному, предмету разговора.

— Если уж вы цитируете Кай Луня, мы точно поладим!

— Я хотела сказать: вполне возможно, что я не доживу до начала эксперимента.

— Но почему вы смотрите на все так мрачно! — возразил Уизми. — Я ведь уже объяснил вам, что на этот раз сам возьмусь за расследование. Такое ощущение, будто вы в меня не верите.

— Невиновных уже не раз осуждали.

— Совершенно верно. И все потому, что там не было меня.

— Об этом я не подумала.

— Подумайте. Вас это должно восхитить и даже вдохновить. А еще это поможет отличить меня от остальных сорока шести, если вы вдруг забудете, как я выгляжу. Да, кстати, я ведь вам не противен, нет? Если да, то прошу вас немедленно вычеркнуть меня из списка претендентов.

— Нет, — сказала Гарриет Вэйн с легкой грустью. — Нет, вы мне не противны.

— Я не напоминаю вам белого слизня, вы не покрываетесь мурашками от ужаса или отвращения?

— Точно нет.

— Рад слышать. Что касается отдельных изменений, то я готов по-другому зачесывать пробор, отрастить усы щеточкой или дать отставку моноклю, если таковы ваши предпочтения.

— Не стоит, — ответила Гарриет Вэйн. — Прошу вас, не меняйте в себе ничего, ни одной мелочи.

— Вы серьезно? — спросил Уимзи, слегка покраснев. — Надеюсь, это не значит, что никакие мои усилия не сделают меня хотя бы сносным. Я буду приходить к вам каждый раз в новом костюме, чтобы вы составили себе как можно более полное представление о предмете. Бантер, мой камердинер, за этим проследит. Знаете, в том, что касается галстуков, носков и всего такого, у него великолепный вкус. Что ж, наверное, мне пора. Вы ведь… э… все это обдумаете, когда у вас будет свободная минутка? Не торопитесь. Но если вы поймете, что ни за что не можете согласиться, пожалуйста, непременно скажите мне об этом. Я не пытаюсь шантажом вынудить вас к браку, нет, конечно. Мне в любом случае интересно будет само расследование — что бы вы ни сказали.

— Вы очень добры…

— Нет, нет, ничего подобного. Это мое хобби. В смысле, не звать замуж всех подряд, а вести расследование. Что ж, всего хорошего, ужасно рад и так далее. Я зайду еще, если позволите.

— Я распоряжусь, чтобы вас пускали, — серьезно сказала она. — Вы найдете меня дома в любое время.

Уимзи шагал по грязной улице, и голова его была как в тумане.

«Уверен, у меня все получится — конечно, она сейчас очень чувствительна — еще бы, после того, как эта скотина… — но я ей не противен — если вызываешь отвращение, тут уж ничего не поделаешь — эта медовая кожа — ей нужно носить темно-красное — и старые украшения с гранатом — и много колец, старинных — я мог бы, конечно, снять дом — бедняжка, я в лепешку расшибусь, чтобы все исправить — у нее и чувство юмора есть — и ум — так не соскучишься — проснешься, и впереди целый день и столько всего чудесного — потом возвращаешься домой, ложишься в постель — и это тоже будет чудесно — а пока она пишет, я бы шатался по своим делам, и никому не будет скучно — не знаю, прав ли Бантер насчет этого костюма — по-моему, темноват, зато крой хороший…»

Он остановился перед витриной, чтобы тайком оглядеть свое отражение. Его взгляд привлек яркий рекламный плакат:

СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ВСЕГО ОДИН МЕСЯЦ

— Боже мой, — прошептал он, опомнившись. — Один месяц — четыре недели — тридцать один день. Времени мало. И я не знаю, с чего начать.

Глава V

— Итак, — сказал Уимзи, — зачем одни люди убивают других?

Он сидел в личном кабинете мисс Кэтрин Климпсон. Само учреждение было известно как машинописное бюро, и в нем действительно состояли на службе три профессиональные машинистки, которые время от времени принимали заказы писателей и ученых и

отлично справлялись с работой. Дело, очевидно, росло и процветало, так как от многих предложений приходилось отказываться из-за перегруженности персонала. Но на остальных этажах здания шла совсем другая работа. Коллектив был исключительно женский — большей частью немолодые дамы, хотя имелось и несколько юных, привлекательных особ; заглянув в список служащих, хранившийся в стальном сейфе, можно было узнать, что все это женщины, которых именуют оскорбительным словом «лишние». Это были старые девы со скромным доходом или вовсе без оного, одинокие вдовы и оставленные гуляками-мужьями жены, живущие на небольшие алименты, чье единственное занятие до знакомства с мисс Климпсон составляли бридж и сплетни в пансионах. Среди них попадались разочарованные бывшие учительницы, безработные актрисы, отважные дамы, чьи шляпные магазины или чайные не выдержали конкуренции, и даже кое-кто из золотой молодежи — девицы, которым наскучили коктейльные вечеринки и ночные клубы. Казалось, большую часть времени они проводили, отвечая на объявления. Холостяки, желающие познакомиться с обеспеченной женщиной для создания семьи; энергичные джентльмены за шестьдесят, ищущие экономку для дома в сельской глуши; предприимчивые джентльмены с финансовыми проектами в поисках стартового капитала; литераторы, которым нужны женщины-соавторы; добропорядочные джентльмены, разыскивающие таланты для провинциальных сцен; великодушные джентльмены, готовые обучить всех желающих, как разбогатеть в свободное время, — на подобные объявления сотрудницы мисс Климпсон отвечали чаще всего. То, что многие из этих джентльменов в скором времени оказывались перед мировым судьей, который предъявлял им обвинение в мошенничестве, вымогательстве или сводничестве, могло быть просто совпадением, но то, что у бюро мисс Климпсон имелась прямая телефонная линия со Скотленд-Ярдом, а ее сотрудницы едва ли были так беззащитны, как могло показаться, — неоспоримый факт. Как неоспоримо и то, что усердные разыскания установили бы связь между платой за аренду и содержание помещения и банковским счетом лорда Питера Уимзи. Его светлость предпочитал умалчивать об этом своем предприятии, но наедине со старшим инспектором Паркером и с другими близкими друзьями он называл его «мой кошачий приют».

Прежде чем ответить, мисс Климпсон налила себе чаю. На худых запястьях, прикрытых кружевом, она носила множество тоненьких браслетов, которые угрожающе звенели при каждом движении.

— Даже не знаю, — сказала она, видимо сосредоточившись на психологической стороне вопроса, — это так опасно и к тому же так грешно — можно только удивляться, как у людей хватает наглости на такое решиться. Тем более что обычно это им почти ничего не дает.

— Об этом я и говорю, — ответил Уимзи. — Что люди надеются таким образом получить? Некоторым, конечно, просто нравится сам процесс — помните ту немку, [21] как бишь ее? — она обожала смотреть, как кто-нибудь умирает.

21

Возможно, имеется в виду жительница Бремена Геше Готфрид (1785–1831), между 1813-м и 1827-м отравившая мышьяком пятнадцать человек. Среди жертв были трое ее детей, муж, мать, отец и брат — за всеми она самозабвенно ухаживала и за доброту была прозвана Бременским Ангелом. В 1828 году Геше Готфрид арестовали; около трех лет понадобилось следствию для того, чтобы доказать ее вину, и в 1831 году ее казнили на центральной площади города.

— Какие странные бывают у людей вкусы, — отозвалась мисс Климпсон. — Вам без сахара, верно? Знаете, лорд Питер, повинуясь печальному долгу, я многих навещала у смертного одра и, хотя некоторые из смертей, например моего отца, были поистине христианскими и прекрасными, не сказала бы, что это веселое зрелище. Конечно, у каждого свое представление о веселье — мне, к примеру, никогда не нравился Джордж Роби, [22] а вот Чарли Чаплин меня всегда смешит, — и все же в посещении умирающего есть некоторые малоприятные детали, которые даже человеку с извращенным вкусом едва ли придутся по душе.

22

Сэр Джордж Эдвард Роби (Джордж Роби, 1869–1954) — английский комик и певец, прозванный «премьер-министром веселья». Выступал с песнями и репризами, часто переодетый в женское платье. В 1923 году сыграл Санчо Пансу в экранизации «Дон Кихота».

— Вполне с вами согласен, — сказал Уимзи, — но, знаете, в каком-то смысле приятно, наверное, когда от тебя зависят жизнь и смерть.

— Это посягательство на власть Всевышнего, — возразила мисс Климпсон.

— Зато как здорово почувствовать себя, так сказать, божеством. Высоко же ты над нами, как поднос под небесами! [23] Я могу понять притягательность самой идеи. Но в практическом отношении эта теория ни черта не стоит — прошу прощения, мисс Климпсон, я полон уважения к святыням, — так вот, теория эта совершенно неудовлетворительна, так как подходит кому угодно. Если мне придется разыскивать маньяка-убийцу, проще сразу перерезать себе горло.

23

Цитата из книги Л. Кэрролла «Алиса в Стране чудес» — глава VII, «Безумное чаепитие». Перевод с англ. Н. Демуровой.