Смерти не по зубам

Кулаков Сергей Федорович

– Ты где? – спросил Дубинин.

– На работе.

– Это понятно. В какой стадии работа? Профессор жив?

Тут Роман снова помянул недобрым словом Ти. Если бы не она, разве он сейчас бы испытывал нечто похожее на детский стыд? А так вот лепечи сейчас непотребное, оправдывайся ни за что.

– Жив пока… – нехотя пробормотал Роман.

Решил, если Дубинин не будет выспрашивать, что да почему, сам распространяться на станет. По крайней мере, до завтра, когда ситуация как-то изменится.

Но, зная дотошность своего куратора, Роман оставил надежды и приготовился к худшему.

И вдруг…

–

Слава богу! – огорошил Дубинин. – Я боялся, что ты его уже того… Но если жив – отлично.

– Не понял, – тупо сказал Роман.

– Поступило указание. Профессора оставить в живых. Непременно – в живых. И он, и документация должны быть доставлены в центр.

– И только-то? – хмыкнул Роман, которому вдруг очень захотелось рассказать Дубинину обо всем, что с ним произошло за последние полтора часа.

– Я понимаю – сложно. Но надо постараться, капитан.

– Да ты знаешь, какая тут обстановка? – зашипел Роман, забыв о спящих спутниках.

– Догадываюсь, – холодно ответил Дубинин. – Но и ты не новичок.

– Допустим. Но, к твоему сведению, и профессор, и документация находятся сейчас у американцев…

– Что? – страшным голосом спросил Дубинин.

– Что слышал, – выпалил в сердцах Роман.

– Докладывай, – хладнокровно потребовал Дубинин, не замечая, как всегда, эмоций подчиненного.

– Докладываю.

После окончания доклада Дубинин какое-то время молчал. Так и казалось, что он, подобно его шефу, барабанит пальцами по столу. Впрочем, скорее всего, изучал карту, прикидывая, что и как.

– Что вертолет сбили, молодцы, – наконец сказал он. – Теперь американцам надо уходить на другую точку, и по дороге ты их достанешь. И отобьешь профессора.

– Да? И куда мне с этим профессором деваться? Ты знаешь, какие здесь джунгли? За пять шагов ничего не видно.

– У тебя опытный проводник, – напомнил Дубинин.

– Да, – согласился Роман. – И что?

– Он выведет тебя к морю. Там тебя и груз подберет наша субмарина.

– Это твой план?

– Да, это мой план. А что, плох?

– Слушай, а как мне этого профессора до моря волочь? Сам он не пойдет, а я, между прочим, не Шварценеггер.

– На слоне, – сказал Дубинин.

– На каком слоне? – изумился Роман.

– Там слоны водятся. Вот на слоне его и вези.

– Ты серьезно?

– Конечно нет, – отчеканил Дубинин. – Капитан, ты раскис. Возьми себя в руки. Задание получено и должно быть выполнено. Как – меня не интересует. Но если ты его не выполнишь, назад можешь не возвращаться. Это дело чести, и мы не имеем права его провалить.

Роман хотел съязвить – отомстить за слона, но счел за лучшее промолчать. Первый раз за время их совместной работы Дубинин заговорил с ним в подобном тоне, и, как видно, на то имелись причины.

Дался им всем этот профессор.

– Ладно, – вяло сказал Роман. – Как-нибудь устрою.

– Это другой разговор, – вздохнул Дубинин. – Но помни: профессор нужен нам живым.

– Да понял.

– Ну, и документация, само собой.

– Принесу в зубах.

– Хоть в заднице, – серьезно сказал Дубинин. – Но только принеси.

– С моряками-то договорись, – спросил Роман. – А то будет, как в прошлый раз…

– Договорюсь.

– Тогда я пойду

посплю?

– Все ты никак не выспишься, капитан. Ладно, дрыхни. Но как только что – сразу докладывай.

– Есть…

Роман сунул мобильный в карман, улегся поудобнее на мокрую траву. Сверху лило, под руками чавкало. Холодно не было, но тело от постоянной влажности время от времени противно сотрясалось. И все казалось, что кто-то лезет за шиворот.

Возвращаясь в состояние бдительной дремы, Роман какое-то время размышлял над тем, что услышал от Дубинина.

Честно говоря, услышал очень мало хорошего. До этого у него была крайне простая задача: догнать и уничтожить. Теперь же все усложнилось многократно. Догнать, отбить, сохранить и доставить в целости к месту эвакуации. С ума сойти!

Теперь что касается непосредственно дела.

Если Москва вдруг дала приказ на сохранение жизни профессору, значит, американцы тем более в этом заинтересованы. А почему? Потому, что все понимают: одних теоретических разработок мало. Нужна голова. То есть без самого профессора воссоздать его синтезатор будет очень трудно. Почти невозможно. Вон он сидел в пещере и о чем-то разговаривал с Фамом. А о чем? О каких-то выкладках другого ученого, – насколько разобрал Роман. Значит, сам пребывает в сомнениях, в творческом поиске. А убери его, и на разработке можно поставить крест. Только он знает, как довести дело до конца. Отсюда и стремление Штатов, а теперь и Москвы, стать обладателями того, что содержится в черепной коробке Брэксмара. И неважно, что он может не проявить желания к сотрудничеству. Под действием «химии» он станет послушным, как ребенок. А то просто посадят на иглу, и он станет работать, как миленький, на кого угодно, лишь бы получать ежедневную дозу.

Но это в вероятном будущем. В настоящем же Роман мог сделать однозначный вывод: даже в случае схватки американцы постараются сохранить профессору жизнь. Ранее Роман полагал, что при первой же опасности они постараются от него избавиться. Не себе, так никому, как это задумывалось изначально Москвой. Но теперь было понятно: это – последнее, что они сделают.

Значит, так. Американцев после падения вертолета на одного из них осталось пятеро (профессор не в счет). А возможно, четверо: Роману казалось, что он ранил еще одного. Силы, конечно, превосходящие, но не очень. Справлялись и не с такими. Пускай они там «тюлени» или «морские котики» – неважно. Лишь бы до них добраться. Они деморализованы близостью врага, скованы профессором и грузом, без поддержки и без горячего. А без горячего янки не боец. Опять же, Чой подсобит. Поди, он из своего «ТТ» в монету попадает. Да и внучка, ежели чего, прикроет.

Тут Роман нехотя вернулся мыслями к внучке. Как ни крути, а она спасла задание. И все, что Роман посылал в ее адрес, было прямым оскорблением отважной и славной девушки. Она хотела как лучше, сбила вертолет, чтобы он не накрыл их прожектором, а он так понес на нее. Правда, вслух он ничего не говорил, да она по-русски и не понимала (слава богу!), но все же наверняка по его поведению почувствовала, что он ею недоволен. И до этого он все на нее напускался, хотя за один только гранатомет, который она мужественно на себе тащила, он должен был поклониться ей в ноги…