Смерти нет
Шрифт:
Словом, Даня быстро соединился с монастырем и получил аудиенцию в четырнадцать ноль-ноль у ворот. Встретить его должен был отец Никифор — человек, Дане прежде не знакомый.
Ну и отлично! Даня пришел в распрекрасное настроение. Позвонил Немо, потом Гвоздю, потом уфимцам... Потом перекусил, позволил себе отдохнуть, а в нужный час отправился в путь.
Переходя Москву-реку по руинам метромоста, он задержался на мгновение, посмотрел вниз. Бр-р!.. Ну и водица. Плюхнись в такую — все, сразу кранты.
У него даже озноб пошел по спине. Плечи невольно
Явился он вовремя, но, несмотря на это, уже издалека заметил стоявшую у ворот невысокую коренастую фигуру в черном монашеском балахоне и в клобуке [3] .
День был безветренный, снегопад прекратился еще к полудню, но Даня все равно подивился тому, что монах ждет его в одном балахоне, который на вид кажется совсем тонким. Сам Даня оделся потеплее, а поверх всего на нем была зимняя куртка спасателя, некогда раздобытая на бывшем складе МЧС.
3
Клобук — цилиндрический головной убор с черным покрывалом, ниспадающим на плечи
Завидев идущего к нему человека, монах повернулся к приближающемуся, сложил руки на животе. Даня заметил, что выражение лица священнослужителя изменилось: было просто спокойным, созерцательным, а стало выжидающим, в нем появился интерес. Молодое, располагающее к себе лицо, обрамленное пышной черной бородой.
Даня улыбнулся, помахал рукой. И монах не остался в долгу, заулыбался приветственно, а когда гость приблизился, первым протянул руку:
— Здравствуй, сын мой. Даня Уваров — ты и есть?
— Я самый, — засмеялся Даня. — А вы, значит, отец Никифор?
— Аз есмь [4] , — ответствовал обитатель монастыря. Рука у него была твердая, сильная, явно привычная к физической работе.
Улыбнулись оба.
Вам не холодно так? — вырвалось у Дани.
— Отнюдь. Даже напротив. Приятная прохлада. Даня так не считал, но спорить не стал, конечно.
Он привычно огляделся.
Здесь, на Вольной земле, опасаться было нечего. Однако предосторожность въелась в Данины плоть и кровь на всю жизнь...
4
Аз есмь (церковно-славянское) — я есть.
И хорошо, что так было.
— Меня к вам, отец Никифор, привело одно любопытное обстоятельство... — начал Даня очень уж пышно, отчего запнулся слегка.
— Излагай, сын мой, излагай, — ободрил его монах. Почему-то Дане показалось, что отец Никифор уже все знает: с чем пришел к нему гость, чем озабочен... знает и ответ на этот вопрос.
Но лишь показалось. Не стал Даня тужиться на эту тему, а просто постарался в точности передать все то, что слышал от Гондураса плюс свои собственные и Бабаевы соображения. Ни к чему, наверное, и говорить, что сделал
Отец Никифор слушал, кивал понимающе. Никаких эмоций на его лице не явилось. Темные глаза смотрели на Даню доброжелательно, спокойно. Когда рассказ завершился, монах мягким движением коснулся пальцами наперсного креста — точь-в-точь как Даня.
— Что ж... — молвил он. — Интересно.
Ну, это Даня и без него знал. Ему хотелось поскорее услышать мнение самого святого отца — и тот его томить не стал.
— Да, это нам знакомо, — сказал Никифор. — Правда, это другая религия... ислам — слышал о такой?
Даня отрицательно покачал головой. Монах вздохнул. Ну, об этом в двух словах не скажешь. Другая религия, да, и мечети к нам отношения не имеют. Но от них может исходить нечто, чувствительное для гоблинов. Чужое. Точнее сказать затрудняюсь... Даня все мигом просчитал:
— Ну, тогда где-то должна быть мечеть...
Но и отец Никифор соображал не хуже:
— ... которая источает сильнее прочих. Возможно.
В первый миг Даня ушам своим не поверил. Но затем сам себя ругнул: а не за тем ли сюда шел!
— И вы располагаете?..
— Располагает, юноша, Господь, — наставительно сказал отец Никифор. — Мы же, грешные, всего лишь предполагаем... Однако предполагаем мы в данном случае не на пустом месте.
— Я понял, — нетерпеливо перебил Даня. — Где?
Монах едва заметно улыбнулся в бороду.
— Я знаю еще одну мечеть. На севере. У спорткомплекса «Олимпийский». Знаешь, где это?
— Слышал. Но не был никогда.
— Не близко. Весьма не близко...
— Ничего. Примерную схему можете дать?
— Отчего же. Карта Москвы у вас есть?
— Есть.
— Прекрасно. Тогда следи по памяти...
И отец Никифор чрезвычайно толково разъяснил, где на карте должен быть «Олимпийский». Дане оставалось лишь кивать согласно, что он и делал.
— Спасибо, все ясно, — искренне сказал он. Подумал и добавил: — Вы мне... нам, вернее, вы нам очень помогли.
Отец Никифор вновь спрятал улыбку в бороде:
— Не стоит благодарности.
Собственно, на этом можно было прощаться. В самом начале Даню исподтишка глодала мысль что его собеседник помянул «приятную прохладу» как фигуру вежливости... однако по ходу беседы с некоторым удивлением пришлось реально убедиться в том, что отцу Никифору ничуть не холодно. Он был весел, румян, не ежился и не дрожал — и потому Даня решился задержать его еще на пять минут.
— Послушайте, отец Никифор. Можно еще один вопрос?
— Охотно, охотно.
— Только он к делу отношения не имеет...
Священнослужитель сделал неопределенно-дружеское движение глазами и бровями: ты, мол, излагай, юноша, свой вопрос, а там посмотрим.
Даня изложил:
— Вот вы сказали о разных религиях. Если я правильно понял, так было раньше в мире?..
— Именно.
— То есть кто-то ходил в один храм, кто-то в другой, а друг друга не очень жаловали?
— Увы. Не без того.