Смерти нет
Шрифт:
— Я не волнуюсь. Никогда. Ты это тоже запомни.
— Запомнил, босс.
— И еще...
— Здравствуйте, — сказал карликовый голос слева.
Оба — и Тощий, и Капкан — застыли. Потом Тощий начал медленно поворачиваться влево.
Когда повернулся, то понял, отчего маг все выражался во множественном числе. Рядом с ним — длинным, худым — стоял монстр совсем иного рода.
Он был почти как человек. То есть почти человеческая, слегка разве что деформированная фигура: плечистая, сутулая, с мощными и длинными,
Эта кошмарная голова не была похожа ни на что земное. Больше она напоминала бредовое видение.
Темно-коричневого цвета, она была точно сшита из толстой, складчатой и бородавчатой кожи. Она подрагивала и пульсировала, и пульсировала так, словно в ней варилось и кипело нечто. Нелепым придатком на ней выглядело лицо — тоже почти человеческое, но отмеченное какой-то ускользающей дьявольщиной: лицо сатира, фавна, греховного бога Пана.
— Это, — чирикнул маг, — величайший актар гагтш!
Маленький рот приоткрылся, и...
И зазвучал необычайно приятный, мелодичный голос, настоящий оперный баритон:
— Здравствуйте, господа.
— Зд... рав... здравст... здрасьте, — в разнобой и с заиканием отвечали оба головореза.
— Вы обеспечили секретность? — свистнул маг фистулой.
— А... а как же, — чуть запнувшись, ответил Тощий. — Объект в комнате упакован. Своих я вывел в зал, пусть там посидят. Они вас не увидят.
— Хорошо, — обронил маг. — Мы идем.
И оба урода неуклюже, с какой-то абсолютно нечеловеческой координацией движений пошагали в дом.
Их не увидели, это верно Тощий сказал. Но услышали. Не услыхать было невозможно.
Полы и стены содрогнулись от тяжести монстров. Мыло рот разинул.
Вбежал Тощий.
— Все в норме? — спросил он. — Сидеть тихо! Не высовываться. Быть в готовности. Ждать моих указаний. Все!
И исчез.
Шаги протопотали в подсобку...
Пистон ощутил, как затомилось, нехорошо затяжелело у него внутри. Сейчас пытать будут... А что он, Пистон, может сделать? Ничего.
Он встал.
— Пойду пос... ть, — хмуро объявил он. — Чего-то приспичило...
По крайней мере, хоть подальше от этого всего, хотя б не видеть, не слышать.
Побрел в дальний конец зала. Там оказался ход в темный узкий коридор. Пистон свернул туда. Дальше был другой поворот, вправо. И тьма.
Заинтересовавшись, Пистон двинулся по коридору. Фонарь при себе у него был, он включил его и стал рассматривать окружающее.
Коридор завершался туалетом: теснейшим помещением, в котором, естественно, царил унитаз, пересохший, как ручей в Сахаре. Сбоку на стене были видны крепления раковины, но самой раковины не было и в помине.
Кривая ухмылка выдавилась на губах Пистона: надо же,
Черт возьми, там что-то есть!..
Вот тут Пистона в самом деле разобрало любопытство. Он встал на обод унитаза, дотянулся до предмета, потащил его наружу. Тяжелый!
Что такое... Пистон выволок действительно тяжелый предмет, завернутый в толстую тряпку, байковое одеяло.
Оружие, что ли. Он стал торопливо разворачивать эту штуку...
И обомлел. Челюсть отвисла.
У него в руках был... импульсный генератор!
И тут же пронзила мысль: так вот зачем сюда бегал Слякоть! То-то он сюда шнырял едва ли не каждый день!..
Вот сволочь.
Долго раздумывать Пистон не стал. Проверил блок питания — нормально! Глазок индикатора вспыхнул ровненьким зеленым светом. Тогда Пистон сунул генератор за пазуху, так, чтоб в любой момент выхватить и сработать. Проверил: все отлично. Он сразу почувствовал себя уверенно и быстрым шагом вернулся в зал.
— С облегчением? — усмешливо спросил Редька. — Быстро ты!
— Чего?.. А, да.
Он сел, поерзал малость.
— Ну что там? — спросил у Редьки. Тот пожал плечами: — Пока тихо.
Пистон ошибался: никто и не собирался Федьку пытать.
Правда, самому Федьке в данный момент это было глубоко все равно, потому что у него так разболелась голова, что это само по себе стало хуже всякой пытки. Боль распирала череп спереди и справа, причем такими пульсациями, волнами. От нее Муха болезненно щурил правый глаз: казалось, откроешь его полностью, и башка тут же треснет.
Федя стискивал зубы, но стонать себе, не позволял — не мог уронить достоинства перед врагами. Терпел. Лампа чадила.
Вдруг дверь распахнулась, свет фонаря ударил в глаза. Федя зажмурился.
— Сюда, — проговорил знакомый голос. И тотчас тяжко дрогнул пол.
В полутьме, в мелькании ослепляющих лучей Мухе почти не видно было, кто там. Хотя понял, конечно: это гоблины. Стало жутко, чего уж там. Но сразу вспыхнула и злость: ну нет, твари!.. Шиш вам, а не что-нибудь. И он приготовился ко всему.
— Не темно? — предупредительно спросил голос. Бесформенно ворочались во мраке огромные тела.
— Достаточно, — противно вякнул голос другой.
«Гоблин, сволочь», — сквозь наплывы боли трудно подумал Муха.
Нечто мурлыкнуло за спиной.
— Но можно, — пропищал противный, — можно, можно... Пригласите! Однако ненадежнее.
Луч метнулся к выходу.
Тощий — понятно, это он был с фонарем — вышел из подсобки и шагнул в зал.
— Пистон, — выбрал он. — Фонарь есть?