Смерти нет
Шрифт:
— Пойми, — убеждала она Клару. — Обо мне позаботится Сэм. Он ведь теперь мой антрепренер. А вам пригодится. Ты не думай, я от чистого сердца.
— Ладно, коли так. Будь счастлива, Марга. Не забывай нас. Капитан не вышел проститься. Впрочем, они так страстно попрощались накануне ночью, что тело ее до сих пор пело, а на губах очаровательной припухлостью выступали его поцелуи. Он прав, так даже лучше. Им больше нечего сказать друг другу.
Сэм поселил ее в просторной квартире на Оксфорд-стрит, недалеко от площади Пиккадилли-Серкус, где, собственно, и располагалось варьете «Атенеум».
— Будешь,
Он сразу же нанял Лизе няню, засушенную, как вобла, англичанку с незамысловатым именем мисс Призм, которая, впрочем, оказалась весьма компетентной и не лишенной своеобразного чувства юмора. Он порывался найти и кормилицу, но тут кроткая до сей поры Марго взбунтовалась:
— Своего ребенка я буду кормить сама!
— Детка, я понимаю твои чувства, но все эти кормления портят грудь. Ты — будущая звезда варьете. Тебе нельзя иметь грудь кормилицы. Это непрофессионально, в конце концов!
— Сэм, этот вопрос даже не подлежит обсуждению.
— Я — твой антрепренер, и по контракту…
— Контракт еще не подписан, не забывай об этом, Сэм.
— Шантаж! — возопил он в шутливом ужасе, воздевая к небу свои короткие ручки — Как я попал! Как попал! А ведь не прошло и недели, как мы знакомы!
— Не волнуйся, Сэм, я свои обязательства выполню, и даже больше. Но о дочке больше даже не заикайся. И вели купить ей батистовых пеленок. И еще флакон духов «Коти».
— Интересная комбинация, ничего не скажешь.
— Просто выполняю то, что обещала дочке.
Варьете «Атенеум» на Пиккадилли-Серкус было отделано в лучших традициях «большого стиля». Ярчайшая переливающаяся вывеска снаружи, много позолоты и красного бархата внутри. Уютный довольно вместительный зал с полукруглой сценой и танцевальной площадкой. Несколько рядов круглых столиков и два яруса лож — обитых алым бархатом коробочек, где за изящными портьерами можно было легко скрыться от посторонних глаз.
— Сэм, я поражена, — заметила Марго. — Куда я попала? Это же какая-то обитель греха. Чем это твои гости занимаются за этими гривуазными портьерами? В голову лезут совсем уж непристойные мысли.
— Это твои мысли, птичка моя. Я за них не в ответе, — ответствовал он. — Гости платят за развлечение, я его обеспечиваю.
— Как в борделе?
— О нет! — Сэм выглядел донельзя шокированным. — Мои девочки — танцовщицы и певицы. Впрочем, то, чем они занимаются в свободное от работы время, меня не касается, если у них не возникает проблем с законом.
— Понятно.
— Ничего тебе не понятно, надменная моя. — Сэм печально покачал головой, что в его исполнении выглядело несколько комично. — Людям нужна радость. Они хотят возродить ту легкость бытия, которая так украшала жизнь до войны. Ведь еще недавно не было всех этих атрибутов нормальной мирной жизни. Люди перебивались самым необходимым, а ведь так иногда хочется веселых излишеств. Они-то и придают жизни неповторимое очарование и аромат. И тут появляюсь я, Сэм Голдберг, и претворяю их мечты в реальность.
— И зарабатываешь на этом горы золота, — заметила Марго, намекая на его фамилию.
— Естественно, и нимало не раскаиваюсь
— Наверное, так и должно быть. Ты — гений, Сэм.
— Посмотрела бы ты на меня лет этак десять назад, — вздохнул Сэм. — Неубедительное было зрелище, скажу я тебе.
— Мой отец, между прочим, был сапожником в Варшаве. Золотые руки, и на скрипочке, надо сказать, играл недурно. Ни одна свадьба или похороны не обходились без Мойши Голдберга. Уважаемый был человек, царствие ему небесное. Мы ведь с Рэчел ездили в этот раз на его могилу и на могилу мамочки. Да что там, на еврейском кладбище в Варшаве покоится немало Голдбергов. Большая была семья. — Он кашлянул смущенно и потер ладонью лысину.
— Я был что-то вроде бунтаря в семье. Не хотел перенимать профессию отца. Много горя ему принес этим, да что теперь.
— У каждого свой путь, — заметила Марго. — Ты не можешь жить жизнью других. И не должен.
— Я тоже так считаю. Поэтому и сбежал из дома, как только поднакопил немного деньжат. Хватило на дорогу до Лондона. Ты не поверишь, но как только я ступил на эту землю с борта корабля, как тут же понял — это мое! Я нашел свое место на Земле. Пафосно звучит, да?
— Ничуть, если это правда.
— Ни секунды не чувствовал себя чужим, даже когда еще не знал языка. Мистика, нет? И дела сразу пошли. То есть я сразу понял, чем мне нужно заниматься. Индустрия развлечений — вот моя стихия! Делать людям весело и красиво, оказалось, что я это умею. Каждый заработанный фунт приносит еще десять или даже больше. Здесь я встретил Рэчел, моего доброго ангела. Она здорово уравновешивает меня, правда?
— Правда, Рэчел? — поддразнила его Марго.
— Издевайся, издевайся сколько влезет, — беззлобно парировал Сэм. — Я знаю, что говорю. Если бы не ее трезвый характер, я бы черт-те куда залетел со своими идеями. И наконец, ты, моя птичка! Эта встреча на корабле — ну разве не перст судьбы и для тебя, и для меня? Полоса везения Сэма Голдберга продолжается!
— Кстати, есть несколько задумок, чтобы уж совсем оправдать твою теорию о тотальном везении. — Давай-давай, я весь внимание.
Остаток дня они провели, обсуждая предложения Марго, которые привели Сэма в полный восторг.
День премьеры подкатил незаметно. Марго была так занята репетициями и примерками, что упросила мисс Призм приносить ей Лизу на кормление то в варьете, то к портнихе. Та ворчала, что, мол, ребенка не кормят на лету, что священное это действо не терпит суеты, но все равно соглашалась. Марго не без помощи Лизы уже удалось завоевать сердце суровой англичанки.
По ее настоянию к сцене был пристроен длинный подиум, заканчивающийся ступеньками в зал.
— Мне нужна свобода движений, Сэм. Это по-новому окрасит все действо. Кроме того, я смогу спускаться в зал и петь для каждого гостя в отдельности. Это придаст интимности. По-моему, неплохо, да?
— Неплохо — это не то слово, детка. Гениально! Марго уговорила Сэма начать рекламировать ее дебют задолго до заветного дня, чтобы подогреть интерес публики, и обставить ее первое выступление так же таинственно, как в «Т-клубе» в Праге.