Смертник
Шрифт:
Выпить было чего. И этого "чего" оказалось на порядок больше того, что могли вместить незрелые организмы, еще не поднаторевшие в застольных баталиях. Выпускники упились до животного состояния.
Надо обмолвиться, что в классе училась хорошая девочка (не будем называть по имени, тем более что память его не сохранила). Девочка интересная во всех отношениях, за исключением одного. Имелся в девочке изъян. В детстве она неудачно упала с качелей и напоролась на какую-то штуковину, торчащую из земли. С тех пор девочка смотрела на мир единственным
Девочку недостаток нисколько не портил. Она оставалась жизнерадостной и отзывчивой. Да и одноклассники за столько лет приучились не обращать внимания на недостаток.
Не в том суть. Как угораздило Красавчика очутиться с этой девочкой в полутемной комнате загородного дома, точно он сказать не мог. Провал, вызванный неумеренным принятием спиртного, закончился в тот момент, когда он слился с девочкой в страстном поцелуе. Она потащила его даже не на диван, на обеденный стол, где и самостоятельно избавилась от одежды.
Красавчик занимаясь тем же самым, путался в пуговицах, молниях, резинках. Он с трудом держался на ногах и, по всей видимости, пропустил то мгновение, когда девочка попросту вырубилась.
И вот, в тот самый момент, когда Красавчик готовился стать мужчиной, в самый последний момент, когда проще продолжать, чем остановиться, он заглянул девочке в лицо. Свет полной луны падал на белое мертвое лицо, по которому вдруг пробежала судорога. Девочка открыла один глаз. По кошмарному стечению обстоятельств это был именно стеклянный глаз.
Путаясь в приспущенных штанах, Красавчик отступал к двери, пока не упал, ударившись головой о стену. Падение отрезвило его и дальше все пошло как по маслу: подбирая на бегу разбросанные тряпки, те, до которых удалось добраться, он выбежал на улицу, не помня себя от страха.
Некоторое время после этого случая Красавчик мучился, постепенно приходя к мысли, что ему суждено навеки остаться импотентом. Представления о сексе вызывали не возбуждение, как это было раньше, а приступ ужаса. Он забыл о непременных атрибутах подростковой гиперсексуальности – долгих заточениях в ванной комнате и о ночных поллюциях. Все кануло в прошлое. Он смирился, готовя себя к тому, что все, о чем говорят его приятели, так и останется для него тайной за семью печатями.
Возможно, прошло бы много времени, прежде чем он понял, что импотенция и он – две вещи несовместные, если бы не добрая девочка Шура, жившая в доме по соседству. Ее жарким поцелуям и ласкам Красавчик был обязан тем, что поверил в себя. Шура ободрила, поддержала и исцелила жаждущее воскресения мужское достоинство.
С такими мыслями Красавчик и подошел к ручью, искавшему дорогу среди бурелома. До бара "Сталкер" – рукой подать. А с чем он заявится к торговцу? С парой "кошачьих глаз" да безразмерных колец? Эту чепуху он сам взял скорее от безысходности – не идти же с пустыми руками. Жучара на то и Жучара, чтобы ценить лишь одну валюту – артефакты. Иная валюта: рубли, евро,
– Бумага, – морщился Жучара, рассматривая купюры на просвет. – Сунь такую в жарку – и пыли не останется. Другое дело любой, хоть и самый дешевый артефакт. Брось браслет в комариную плешь. Не пробовал? Попробуй. Ничего с ним не станет. Так и будет лежать там как новый. А ты говоришь "евро".
Будь на то его воля, в Зоне давно была бы в ходу другая валюта. Пять колец равны одному браслету. Пять браслетов – одному "кошачьему глазу". Пять "кошачьих глаз" – одной "хрустальной пыли". Той самой, что меняет окраску, предсказывая погоду. Белый цвет – к ясному дню, красный – к ветреному и так далее.
И стоила бы в таком случае чашка кофе в баре… дайте подумать… Два кольца. Почему не одно? Потому что Жучара, он и есть Жучара.
Красавчик прошелся вдоль ручья. Противоположный берег утопал в грязи. Сталкер искал место посуше. Срубленное кем-то молодое дерево лежало на земле, перегораживая ручей. С редких уцелевших листьев свисали толстые окуклившиеся гусеницы. Какая еще гадость выберется на свет через некоторое время – уж в том, что это будут точно не бабочки, можно было не сомневаться.
Красавчик прошел бы мимо, ничего не заметив. Но в это время огромный – в ладонь кокон сорвался с листа, полетел вниз и с глухим шлепком упал в ручей. Серая вода на миг осветилась и погасла.
Блеск заинтересовал Красавчика. Он поднял ветку, лежавшую неподалеку, сунул в ручей и осторожно пошарил по дну. Ручей был неглубоким, и ветка без труда зацепила артефакт. Из мутной, грязной воды на свет явилось игольное ушко – чистое и светлое.
Теперь не стыдно в бар завалиться и торговцу в глаза посмотреть.
Если кто в Зоне и мог похвастаться полнотой информации, то это, безусловно, Жучара. Торговец слыл одним из серых кардиналов. Вряд ли у кого-нибудь еще имелись подобные связи с мутантами, безвылазно находившимися в Зоне. Эти… бывшие люди или наоборот люди как раз будущего, называйте, как хочется, правда останется одна – никому не дано забираться в те места, куда вхожи мутанты.
Никому из сталкеров не придет в голову мысль поселиться на болоте, кроме как Доку. Был ли легендарный доктор мутантом, неизвестно. Красавчик не имел привычки приставать к человеку с расспросами. Особенно, если обязан ему жизнью.
Патриотовцы не трогали Дока. Они поступались принципами, когда дело касалось их собственных шкур. Во время глубоких рейдов в тыл объявленного врага, случалось всякое и тогда архиважно иметь под рукой гениального врача, способного поставить на ноги и мертвого. Причем, в буквальном смысле.
Док, с которым они поддерживали ровные приятельские отношения, любил пофилософствовать. Однажды, он выстроил целый трактат о том, что заставить мертвеца двигаться проще простого, а вот мало-мальски соображать, невозможно.