Смертный приговор
Шрифт:
— Но ведь я действительно очень испугался.
— Но это не помешало вам действовать. Если бы у вас был опыт службы, скажем, в полиции, если бы вы прошли проверку огнем, я еще мог бы это понять.
— Я же сказал вам, что был на военной службе.
— Да. — Морщинки вокруг глаз Эсперансы сделались резче. — Вы действительно говорили мне об этом. И в каких же войсках вы служили?
— Я был рейнджером. Послушайте, я не могу понять, куда вы гнете, — нетерпеливо произнес Декер. — В армии меня научили обращаться с пистолетом, и мне здорово повезло, что, когда
— Мистер Декер, я вовсе не говорю, что вы сделали что-то не так или допустили какую-то ошибку. Будет следствие, и вам придется дать показания. Таков закон. Любое применение оружия, все перестрелки, даже оправданные, должны быть расследованы во всех подробностях. Но вообще-то я восхищаюсь вашей изобретательностью и присутствием духа. Мало кому из обычных граждан удалось бы выжить в такой переделке, которую вам выпало пережить. Если говорить честно, я далеко не уверен, что я сам сумел бы сохранить такое самообладание в подобных обстоятельствах.
— В таком случае я вообще ничего не понимаю. Если вы не считаете, что я сделал что-то не так, то о чем же вы говорите?
— Я лишь отмечаю то, что кажется мне необычным.
— Тогда позвольте и мне кое-что отметить. Единственная причина, по которой я смог остаться в живых, состоит в том, что я разозлился. Пришел в ярость. Эти подонки ворвались в мой дом. Сучьи дети. Они ранили мою подругу. Они... Я настолько разозлился, что позабыл о боязни. Я хотел только одного — защитить Бет, — и видит бог, мне это удалось. Я горжусь этим. Я не знаю, стоит ли признаваться вам в этом, но я горжусь. И пусть это такая вещь, которую не стоит говорить полицейскому, но я уж скажу. Если бы понадобилось, я сделал бы все это снова и продолжал бы гордиться этим. Поскольку я не позволил ублюдкам убить Бет.
— Вы замечательный человек, мистер Декер.
— Да что вы, никакой я не герой.
— А я этого и не говорил.
— Я просто везучий человек, только и всего.
— Совершенно верно.
У внутреннего входа в комнату ожидания появился доктор — невысокий и хрупкий человек лет тридцати пяти в зеленом хирургическом костюме. На шее у него висел стетоскоп. Он посмотрел на ожидавших сквозь маленькие круглые очки.
— Кто из вас Стивен Декер?
Декер тут же поднялся.
— Вы можете сказать, как дела у моей подруги?
— Она получила пулевое ранение в мышцы чуть ниже плеча. Кровотечение остановлено. Рану обработали и зашили. Она хорошо принимает лечение. Если не случится непредвиденных осложнений, она должна вскоре поправиться.
— Слава богу! — пробормотал Декер, закрыв глаза.
— Да, вам есть, за что его благодарить, — отозвался
«Вернулись к норме», — повторил про себя Декер. Он боялся, что жизнь не вернется к норме никогда.
— Когда она будет в состоянии возвратиться домой?
— Я пока не знаю. Посмотрим, как пойдет выздоровление.
— Я могу увидеть ее?
— Ей необходим покой. Я могу позволить вам зайти к ней лишь на несколько минут.
Вперед выступил Эсперанса:
— Скажите, в состоянии ли она дать показания полиции?
Доктор покачал головой:
— Если бы я не считал, что увидеть мистера Декера может быть полезно для больной, я не позволил бы даже ему посетить ее.
4
Лицо Бет казалось отечным. Темно-рыжие волосы, обычно пышные и блестящие, потускнели. Глаза запали.
Но с учетом всех обстоятельств, никогда еще она не казалась Декеру такой прекрасной.
Доктор ушел, и Декер закрыл дверь, заглушив доносившиеся из коридора звуки. Он еще несколько секунд рассматривал Бет, чувствуя, как уплотняется стоявший в горле комок, потом подошел к кровати, взял в обе ладони руку, которая не была на перевязи, наклонился и поцеловал пальцы.
— Как ты себя чувствуешь? — Он очень боялся задеть трубку капельницы, подсоединную к сгибу ее левой руки.
Бет вяло пожала плечами; очевидно, она пребывала под действием успокоительного лекарства.
— Доктор говорит, что дела у тебя идут прекрасно, — сказал Декер.
Бет попыталась что-то сказать, но Декер не смог разобрать ни слова.
Бет снова безуспешно попыталась заговорить, облизала сухие губы и указала на пластмассовую чашку с водой. В ней была заботливо помещена изогнутая трубочка, которую Декер всунул в губы Бет. Она жадно сосала через трубочку теплую воду.
— Как ты? — хрипло прошептала она, напившись.
— Испытал встряску.
— Да, — с усилием отозвалась Бет.
— Как твое плечо?
— Болит. — Ее веки тоже казались опухшими и отяжелевшими.
— Могу представить.
— Мне ужасно неприятно думать о том, как все это будет, — Бет поморщилась, — когда отойдет обезболивание. — На мгновение она легонько сжала пальцами его руку, но тут же выпустила ее. Было заметно, что ей трудно держать глаза открытыми. — Спасибо.
— Я ни за что на свете не допустил бы, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
— Я знаю, — выговорила Бет.
— Я люблю тебя.
Декер с трудом расслышал то, что она произнесла потом:
— Кто?..
Декер задал за нее тот вопрос, который — он считал это само собой разумеющимся — она пыталась задать:
— Кто это был? Я не знаю. — Ему казалось, будто рот у него набит горячими угольями. Он мог думать лишь о том, что женщина, которой он посвятил свою жизнь, не могла попасть в больницу ни по какой другой причине, как только из-за него. — Но поверь мне, будь я проклят, если не узнаю это.