Смешенье
Шрифт:
Прибыл авангард каравана с большим турецким шатром, его центральным колом, растяжками, колышками и тому подобным, а также упакованным в солому грузом. Шатёр поставили в центре полуострова, груз занесли внутрь и распаковали. Часть его раздали воинам с пращами. С наступлением сумерек они пробрались на позиции, которые занимали весь вечер, и спустились в воду, после чего по двое, по трое двинулись на юг к перешейку, где спрятались у подмытых берегов, укрытые растительностью и темнотой от чужих глаз. И вовремя: как раз подоспел весь караван – лошади, верблюды, буйволы и даже два слона вступали на узкий перешеек, разделялись перед шатром и скапливались перед излучиной. Джек определил, где на противоположный берег труднее всего будет выбраться, и отправил туда животных, которым это с наименьшей вероятностью
Даже с неидеального наблюдательного пункта, а именно из шатра, где он в это время натирался странно пахнущим маслом, Джек легко мог вообразить всё, что происходит не так, по рёву буйволов, бесполезному щёлканью бичей, разноязыкой брани и треску ломающихся спиц.
Однако ничто не могло заглушить шум маратхского наступления. Возможно, с гор мятежники и впрямь спускались тихо и незаметно, но в бою шумели, как любое другое войско, если не громче, поскольку питали любовь к барабанам, кимвалам и прочим средствам наведения ужаса на врага. Джек выглянул через дырку в шатре. Он сотни раз слышал, что маратхи используют в бою слонов, но только смеялся над подобными россказнями. Сколько бы диковинных стран ни повидал Джек, в нём по-прежнему жил лондонский жох, не способный поверить, что такое бывает на самом деле. И вот они надвигались: ходячие бастионы, озарённые факелами, сверкающие металлом, сплошь одетые в броню, и бивни их щетинились изогнутыми клинками дамасской стали. По пять в шеренгу вступили они на перешеек, а у их ног колыхался живой ковёр пехоты, кривые лезвия сверкали в свете луны преисподним уроком геометрии. Воздух гудел от стрел; стреляли и оборонявшиеся, но больше – маратхи. Несколько стрел пробили полог шатра.
– Пли! – сказал Джек, и через мгновение Вреж выстрелил из мушкета, подавая сигнал.
План был исключительно прост, и по одному сигналу произошло сразу многое. На северной стороне излучины местные проводники зажгли костры – маяки, указывающие, где на тот берег легче всего выбраться. Погонщики, зажатые между рекой и наступающими маратхами, не дожидаясь уговоров, устремились к огням. Вскоре по реке уже двигались четыре вереницы вьючных животных.
Наёмники с саблями начали отступать, ибо от слонов их отделяло лишь несколько ярдов. Как только грянул выстрел, все они выскочили из ям и распределились по двум траншеям, которые пращники выкопали по флангам предстоящего маратхского наступления. Лучники выпустили по последней стреле. Всё это плюс верёвки, натянутые между канавами, а также скученность людей и животных на узком перешейке замедлило продвижение маратхов. Редкие смельчаки пробивались за череду ям или даже перепрыгивали препятствия на лошади, однако они оказывались лёгкой мишенью для лучников и немногочисленных мушкетёров.
До сих пор бой, несмотря на своё ожесточение и запоминающуюся яркость, оставался в рамках того, что обычно происходит на поле брани. Ночные битвы – редкость, а битвы с участием слонов – диковинка (по крайней мере, для европейцев), но всё равно это была просто битва. По крайней мере, пока сотни светящихся бутылей с фосфором не взмыли из зарослей по обе стороны перешейка. Они падали, как метеоры, и разбивались среди атакующих. Залпов было несколько, и когда закончился последний, почти вся земля перед авангардом маратхов светилась, а кое-где и вспыхивала огнём.
Один из слонов выразил намерение повернуть вспять. Джек издалека не мог разглядеть, согласен ли с ним погонщик, но это не имело значения, так как слон уходил. Возможно, он был вожаком, поскольку идея распространилась со скоростью фосфорного огня. Когда несколько слонов с острыми, как бритва, клинками на бивнях решают совершить пируэт посреди скученной толпы, неизбежна сумятица. Произошла она и сейчас; Джек почти ничего не видел за фосфорным светом, но отчётливо слышал звуки: маратхи голосили так, будто все когда-либо написанные итальянские оперы исполнялись одновременно.
По мере того как фосфор на земле высыхал, он вспыхивал. Однако это происходило спорадически и медленнее, чем следовало бы. Джек и его товарищи у излучины ничего не могли сделать, потому что ничего не видели. За их спинами караван полз через брод, как струи патоки по холодной тарелке. Переправа могла занять часы. И Джека предупреждали, что опасно недооценивать маратхов.
– Мистер Фут! – крикнул Джек огненному пятну, преследующему деморализованного врага. – Поворачивайте-ка к реке. Ничто, кроме пыли и песка, не отделяет нас больше от дворца Великого Могола в Шахджаханабаде, и лучше бы ему сразу расщедриться, не вынуждая нас упаривать мочу в его городе.
Книга пятая: Альянс
Кофейня миссис Блай, Лондон
Сентябрь 1693
– Теперь вы великий человек, Роджер, и богаче Великого Могола.
– Мне говорили, Даниель, но ничего, я не прочь выслушать это ещё раз.
– И вы человек в какой-то мере образованный.
– Я предпочёл бы услышать «умный», но продолжайте свою лесть, столь для вас несвойственную.
– Так вот. Какое метафизическое значение вы придаёте тому, что не можете заплатить за чашку кофе?
– Позвольте, Даниель, я только что заплатил, и не за одну, а за две, если то, что перед вами, – не мираж.
– Но вы не платили, милорд. Кофе принесли и записали на ваш счёт в конторской книге миссис Блай.
– Вы сомневаетесь в моей платежеспособности?
– Я сомневаюсь в платежеспособности всей страны! Выверните-ка ваш кошель. Прямо на стол. Давайте глянем.
– Не паясничайте, Даниель.
– Ах, теперь я паясничаю.
– С тех пор, как вам вырезали камень, в вас появилась какая-то странная ребячливость.
– Держу пари на всё содержимое моего кошелька, что всего содержимого вашего не хватит на ведро тресковых голов.
– Будь в вашем кошельке хоть столько, вы бы уже плыли в Массачусетс. Это все знают.
– Вот видите? Вы боитесь принять пари.
– С какой стати вам вздумалось поговорить о том, что в Англии нет денег?
– Вы сейчас важная птица, слухи носятся вокруг вас, как чайки вокруг рыбачьей лодчонки, вот я и хочу, чтобы вы каким-то образом отправили меня в Америку… ну вот. Ладно, ладно, я подожду, пока вы отсмеётесь. Когда снова будете меня слышать, махните рукой. А, отлично. Так вот, хорошо вам, Роджеру Комстоку, иметь неограниченный кредит и получать кофе и дома по первому слову. Многие другие влиятельные особы пользуются той же привилегией, включая нашего короля, который финансирует нынешнюю войну посредством каких-то алхимических манипуляций. Однако от нас, простых смертных, ждут платы за покупки, а платить-то нам нечем. Говорят, Америка купается в пиастрах, и хотел бы я на это поглядеть, да только шкипера не верят в долг, по крайней мере, натурфилософам… О да, милорд, смейтесь, смейтесь. Я здесь, в кофейне миссис Блай, исключительно в качестве придворного шута и прошу лишь по серебряной монете за каждый ваш смешок и по золотой – за взрыв хохота. Ещё изволите? Как, денег нет? Ваша мошна болтается, как мошонка мерина? Обычное дело, Роджер, и напоминает мне о другом вопросе, который я коротко изложу, покуда вы сморкаетесь и утираете слёзы: что будет, если все долги, личные и государственные, стребуют разом? Что, если миссис Блай выйдет из своего уголка, неся конторскую книгу на обширной груди, как Библию на аналое, и скажет: Роджер Комсток, вы должны мне свой вес рубинами, расплатитесь немедленно!