Смешная девчонка
Шрифт:
Но никакого принуждения не было. Отнюдь: были вкрадчивые речи, бесконечное терпение, многочисленные «может, завтра?», «ну, ничего» и «вроде бы, да». И только в последнее время стали происходить какие-то подвижки – по крайней мере, сложностей поубавилось.
– Нужно срочно думать о переезде, – забеспокоился Тони. – В дом с садом.
– Да подожди ты, – сказала Джун. – Срочности пока нет.
У них была квартира в Кэмден-Тауне; Джун устраивала близость к магазинам, кинотеатрам и рынку.
– В тихом, зеленом районе. Пиннер {50} вполне подойдет.
– Ты так считаешь? Даже не знаю. В любом случае, нам предстоят более серьезные испытания.
– Какие испытания?
– Прежде всего, роды. Боюсь до смерти.
– Ох, прости. Конечно.
– Потом материнство: получится ли из меня хорошая мама?
– Из тебя получится чудесная мама.
– А из тебя –
– Господи, – выговорил Тони, – а я тут о зеленых районах.
50
Пиннер – старинный район (до начала XX в. – деревня), оказавшийся в городской черте Лондона в 1963 г. Еще в 1930-е гг. был застроен домами в стиле ар-деко. С 1336 г. в Пиннере проходит ежегодная ярмарка, пользующаяся большой популярностью.
– Какие у тебя ощущения?
– Фантастические.
Фантастические ощущения сохранялись до тех пор, пока он не поделился с Биллом.
Вероятно, это был здоровый процесс, который сулил новые успехи, но они с Биллом находились на стадии размежевания. В конце рабочего дня Тони ломало, как ломало его в армии после ненавистной муштры. До сих пор у них с Биллом словно был один общий мозг, или, точнее сказать, они создали новый ум, который витал в воздухе и наполнялся содержанием, репликами, сценами, характерами, как ванна наполняется из двух кранов. Бывало, один кран работал лучше, другой хуже, порой требовалось открыть на полную мощность горячий и прикрутить холодный, но это достигалось естественно, само собой. Обсудили – написали.
Почему-то во время работы над вторым сезоном их общий мозг сделался строптивым. Теперь в кабинете сидели два человека, привязанные друг к другу талантом и обстоятельствами, пытались говорить одним голосом, но все чаще обнаруживали, что каждая реплика, каждая сюжетная линия становится объектом споров, нападок и обороны; при этом и Биллу, и Тони выпадали мелкие победы и мелкие поражения. Наверное, никакое соавторство без этого не обходится, но прежде у них такого не случалось, а перестраиваться всегда трудно.
Тони не знал, как сообщить Биллу потрясающую новость, чтобы не навлечь на себя сарказм и презрение. Билл хорошо относился к Джун, в компании они прекрасно общались. Быть может, у Тони развивалась паранойя, но он не мог отделаться от мысли, что Билл рассматривает брак как ширму, как признак трусости и приспособленчества. Раньше они с Биллом походили на два разных сорта твердого сыра. А затем Тони стал размягчаться. При этом в нем не прибавлялось остроты – он скорее превращался в плавленый сырок, нежели в пикантную голубую плесень с живыми личинками. Еще до беременности Джун он сделался мягким семейным человеком: по вечерам они включали радио, обсуждали увиденное и услышанное за день, анализировали сценарии. Пару раз в неделю ходили в кино и на обратном пути раскладывали фильмы по полочкам. Тони мог ночами напролет слушать, как Джун рассуждает о драматургии. Сама она сценариев не писала, хотя и пробовала (впрочем, ни Тони, ни кто бы то ни было другой результатов не видели), но при этом с ходу выявляла слабину, недоработку, лишние отступления и причины безжизненности сцен, которые должны искриться и бурлить. Тони полагал, что в долгосрочной перспективе дарование Джун, вкупе с их общими интересами, станет опорой их брака в большей степени, чем постельные страсти – недолговечные по определению.
Билл, в свою очередь, посещал никому не известные клубы и бары, много пил и общался с бесшабашными, опасными субъектами, которые из-за своей ориентации постоянно балансировали в одном шаге от тюрьмы, но, казалось, плевали на все. А кроме того, ему распахнул двери другой мир, не ограниченный пределами легкого жанра, мир, которого не понимал Тони. Начав ходить в театры, Билл открыл для себя Гарольда Пинтера, Н. Ф. Симпсона и Джо Ортона, свел знакомство с Питером Куком, Дадли Муром и ребятами из «Прайвит ай» {51} . Он написал пару острых, злых скетчей для новой сатирической передачи Неда Шеррина {52} «Не зрелище, а образ жизни» и даже сочинил какой-то опус под заголовком «Две тысячи лет гею-девственнику» – пародию на бесконечные проволочки с претворением в жизнь рекомендаций доклада Волфендена {53} . Эту вещь, естественно, никто печатать не стал, но он ею гордился, и у Тони закралось подозрение, что Билл работает над более масштабным проектом, который требует знакомства с иными сферами, бесконечно далекими от «Барбары (и Джима)». Тони мог только восхищаться и мечтал пойти по его стопам, но все
51
Гарольд Пинтер (1930–2008) – английский драматург-абсурдист, поэт, режиссер, актер, общественный деятель; лауреат Нобелевской премии по литературе 2005 г. Один из самых влиятельных британских драматургов своего времени. На протяжении своей полувековой карьеры создал 29 пьес, 27 сценариев, большое количество скетчей, радио– и телепостановок, стихов и др. произведений.
Н. Ф. Симпсон (Норман Фредерик Симпсон, 1919–2011) – английский драматург, автор пьес и сценариев для театра, кино, радио и телевидения. Был близок к театру абсурда. Известен также своими парадоксальными афоризмами, например: «Реальность – это иллюзия, вызванная отсутствием алкоголя». Документальная радиопередача Би-би-си, посвященная памяти драматурга, вышла под названием «Реальность – это иллюзия, вызванная отсутствием Н. Ф. Симпсона».
Джо Ортон (Джон Кингсли Ортон, 1933–1967) – английский актер и драматург. О творчестве и эпатажном образе жизни Джо Ортона был снят фильм «Навострите ваши уши» (1987), режиссер Стивен Фрирз, в главных ролях Гэри Олдмен и Альфред Молина.
Питер Кук (1937–1995) – английский драматург, актер кино и эстрады. В России известен по роли Шерлока Холмса в фильме «Собака Баскервилей».
Дадли Мур (1935–2002) – британский комедийный актер, композитор и музыкант.
«Прайвит ай» (Private Eye) – английский сатирический журнал, посвященный текущим событиям. Основан в 1961 г. Выходит раз в две недели.
52
Нед Шеррин (1931–2007) – актер, режиссер, сценарист, продюсер. В фильмах и сериалах нередко играл самого себя.
53
…с претворением в жизнь рекомендаций доклада Волфендена. – Сэр Джон Волфенден возглавлял специальный правительственный комитет, подготовивший в 1957 г. рекомендации (так называемый доклад Волфендена) по отмене существовавшего с 1533 г. уголовного наказания за добровольные и совершаемые в приватной обстановке гомосексуальные акты между взрослыми мужчинами. После долгих споров и проволочек британский парламент выполнил эти рекомендации в 1967 г.
– Ох, йопта, – поразился Билл, услышав, какие у Тони новости.
В последнее время он даже выражаться стал без стеснения. Когда они только начинали, Билл вообще избегал грубых слов, чтобы не прослыть неотесанным хамом из Барнета. А нынче половина его знакомых актеров и литераторов намеренно разговаривали, как неотесанные хамы из Барнета, и Билл от них не отставал.
– Как это случилось?
Тони смущенно улыбнулся:
– Натуральным путем. Более или менее.
– Мистер Натурал, – бросил Билл. – Гребаный мистер Никто-Ничто.
– Да, это про меня, – сказал Тони.
– В самом деле?
– Да как сказать, Билл. Я – теледраматург, из школы ушел в пятнадцать лет, однажды был задержан полицией Олдершота в общественном туалете. С минуту назад я узнал, что вскоре стану отцом – после десятка сношений с законной женой за весь период нашего брака, при доле успешных попыток менее пятидесяти процентов. И после этого я – никто-ничто?
– Наверное, чуть выше среднего.
Тони засмеялся, припомнив, как его мать жестоко насмешничала над отцом.
– Но ты маскируешься, – сказал Билл. – Под добропорядочного косишь.
– Так уж случилось. Я никаких стараний не прикладывал. И меня все устраивает.
– Ну, ладно. Может, и к лучшему, что один из нас таков.
– В смысле?
– А как по-твоему: что мы здесь пытаемся делать? Разве не сочинять историю про мистера и миссис Никто-Ничто?
– Это как посмотреть. У нас миссис – вылитая Сабрина, а мистер – сотрудник аппарата премьер-министра.
– Пусть так. Значит, мы пишем для мистера и миссис Никто-Ничто.
– Во-первых, с моей точки зрения, не существует такого человека, на которого можно навесить ярлык «никто-ничто». А во-вторых… допустим, мы пытаемся делать именно то, что ты сказал. И чем это плохо? Мы всегда писали что хотели, и вот результат: наша аудитория достигла восемнадцати миллионов. В этом вся соль комедийных передач, разве нет? Они делают каждого зрителя частью чего-то большего. И это греет душу. Ты смеешься вместе со своим начальником, вместе с мамой, вместе с телеобозревателем «Таймс», да что там – насколько мне известно, вместе с королевой! Это же потрясающе!