Сметенные ураганом
Шрифт:
Заметив изумленно распахнутые глаза Мани, он, наконец, унялся.
– Простите, милые дамы, мне позволено будет выйти на лестницу покурить?
– Кури на кухне, Юрочка, – разрешила тетя Поля.
Спустя пару минут, собрав грязные тарелки, Света направилась вслед за ним. Присев на подоконник, Шереметьев курил под открытой форточкой.
– Зачем вы паясничали? – поинтересовалась она, ставя стопку тарелок в раковину.
– Не мог сдержаться. Они такие смешные со своей искренней верой в светлый ленинский путь, которым могла бы идти страна, да вот Сталин
– А вы в это не верите?
– Я верю в то, что человек сам кузнец своего счастья. И если каждый по отдельности добьется благосостояния – государство станет богатым и сильным.
– Так вы верите только в деньги? – презрительно скривилась Света.
– Не я это выдумал. Миром правит золотой телец.
– Неправда! Наша страна семьдесят лет жила другими идеалами!
– Чушь вы говорите. Идеалы были в документах съездов и пленумов, на страницах газет. А в жизни… Каждый хочет быть сытым и одетым, и не просто одетым, а одетым красиво и модно. Каждый мечтает иметь квартиру, машину и дачу. А заимев все это, мечтает о более просторной квартире, о новой машине. Не о садовом домике на шести сотках, а о просторном коттедже где-нибудь в районе Сестрорецка. Каждый мечтает разбогатеть. И всегда мечтал. Во все времена.
– Вы… – Свету возмутили эти слова, ей захотелось сказать что-нибудь обидное, но она не нашла ничего лучше, как брякнуть: – Вы – кооперативщик!
Шереметьев расхохотался:
– Вы констатируете факт или пытаетесь оскорбить меня? Так я не оскорбился.
– В нашей стране всегда все были равны. А такие как вы… Вы обворовываете народ!
– Пока еще ничего не украл, но… очень хочется. И о каком равенстве вы говорите, девочка? Может, ваша семья живет так же, как семья второго секретаря обкома товарища Улицкого? Я привожу вам в пример его, но, поверьте, есть люди и побогаче.
Света уже открыла рот, чтобы возразить, но задумалась. Действительно, равенство если и было когда-то, то давно прошло. А может, и не было его никогда? Бабушка говорила, в Смольном в блокаду чуть ли не зефир лопали…
– Так что, дорогая моя юная защитница коммунистических идеалов, равенства не было, нет и никогда не будет! Все это утопия. А вообще-то вы меня удивили. Не думал, что в такой хорошенькой головке найдется место для идеологической чепухи. Лучше бы вы думали о нарядах и кавалерах.
– Какие кавалеры? – раздраженно отмахнулась она.
– Что, трудно приходится? – вдруг спросил Юрий участливо.
Света удивленно взглянула. Синие глаза смотрели на нее серьезно и доброжелательно.
– О чем вы?
– Трудно одной с ребенком?
– Я не одна, но… – Она вздохнула. – Конечно, нелегко.
– Ничего, вы сильная и энергичная, обязательно справитесь. Это пока ребенок маленький тяжело, потом станет полегче.
Она улыбнулась, снова слегка кокетничая:
– Оказывается, вы умеете нормально разговаривать. Почему вы постоянно паясничаете? Что это за манера у вас, будто граф какой на сцене?
Он рассмеялся:
– Фамилия обязывает. Пытаюсь соответствовать.
– А вы что, и правда, из графьев?
Юрий
– Нет. Моя фамилия пишется с мягким знаком, а к вашему сведению, тот Шереметев, что раньше Петра с императрицей переспал, писался без такового.
– Вечно вы пошлости какие-то говорите…
– Это исторический факт. Роман Алексея Толстого в школе проходят, вы что, не читали?
Света и в самом деле не читала эту книгу. Ей она показалось скучной – стрельцы, бунты… Действующих лиц слишком много. Но фильм она смотрела и сейчас вспомнила мерзкую рожу графа, треплющего по плечу будущую императрицу.
– Не очень симпатичный был у вас предок, – высказалась она.
– Повторяю – не предок. Я вам объясню про этот мягкий знак, наверняка вы не знаете… Крепостные крестьяне не имели фамилий, то есть родового имени. Писалось: Ефим, Петров сын, крепостной графа Шереметева. А после 1861 года бывшим крепостным потребовались фамилии. Кто-то стал писаться по прозвищу, кто-то по имени отца, а некоторые – по фамилии прежнего барина. Но чтобы не путать черный люд с господами, фамилию немного видоизменяли. В данном случае – Шереметьев, то есть принадлежавший Шереметеву.
– Так вы из крепостных… – насмешливо протянула Света.
– Тешу себя надеждой, что во мне течет несколько капель голубой крови. Господа ведь частенько улучшали крестьянскую породу…
Она отметила про себя, что это похоже на правду – уж очень гордая у него осанка и породистое лицо.
– …А может, какой-нибудь писарь сделал ошибку в документах, году этак в восемнадцатом, по просьбе трудящегося дворянина. Я генеалогическими изысканиями не занимался. Знаю только, что деревенской родни у меня нет. О, чайник уже вскипел! Помочь вам нести чашки?
Глава 3
Шереметьев стал частенько появляться в доме Ганелиных. Вроде бы заботясь о родственниках, он привозил дефицитные продукты: то палочку немецкой колбасы, то голландский или французский сыр, то ветчину. Однажды притащил целую коробку детского питания. Света обрадовалась импортным банкам, ведь развести порошок кипятком намного удобнее, чем варить каждый раз кашу.
И хотя ее раздражала Юрина самоуверенная и наглая манера, она с нетерпением ждала этих визитов. Все-таки какое-то разнообразие в ее скучной жизни.
Она замечала, что нагло он держится, только когда они остаются наедине, в присутствии тети Поли и Мани ведет себя безупречно, а к ним самим относится с неизменным уважением. Размышляя о том, почему он так себя ведет, Света сделала вывод, что Шереметьев в нее влюблен. Мужчина есть мужчина, будь ему четырнадцать лет или тридцать три, и так же как школьник дергает за косы или дразнит одноклассницу, которая ему нравится, так и Юрий…
Шереметьев был взрослым человеком, а раньше ее ухажерами были одни мальчишки. И еще, в нем было что-то очень притягательное: не только широкие плечи, высокий рост и белозубая, порой нахальная улыбка… Света заметила, что стоит ему появиться на пороге, как сердце ее начинает биться учащенно.