Смеющийся труп
Шрифт:
— Анита, пойдем. — Мэнни взял меня за руку и потянул к двери.
— Скажите мне, что это за тест.
Доминга торжествующе улыбнулась. Она знала, что я в ее руках. Она знала, что я не уйду, пока не получу обещанную помощь. Проклятие.
— Давай спустимся в подвал. Там я тебе все объясню.
Мэнни сильнее сжал мою руку.
— Анита, ты сама не знаешь, что делаешь.
Он был прав, но…
— Ты, главное, не уходи, Мэнни, поддержи меня. И постарайся не допустить, чтобы я сделала что-то действительно опасное. Ладно?
— Анита, все, что она от тебя потребует, будет
— Я вынуждена, Мэнни. — Я потрепала его по руке и улыбнулась. — Все будет хорошо.
— Нет, — сказал он. — Не будет.
Я не знала, что на это сказать, кроме того, что, вероятно, он прав. Но это не имело значения. Отступать я не собиралась. Я сделаю все, что она попросит — в рамках разумного, — если это остановит убийцу. Если поможет сделать так, чтобы я больше никогда не видела полусъеденных трупов.
Доминга улыбнулась:
— Давайте спустимся вниз.
— Могу я поговорить с Анитой наедине, Сеньора, por favor? — спросил Мэнни. Он по-прежнему держал меня за руку. Я чувствовала, как напряжены его пальцы.
— У тебя будет весь остаток дня, чтобы с ней говорить, Мануэль. Но мое время ограничено. Если она согласится на этот тест, я обещаю помочь ей поймать этого убийцу всеми способами, что есть в моем распоряжении.
Это было щедрое предложение. Многие из людей расскажут ей все из одного только страха. Полиции этого не добиться. Все, что они могут сделать, — это арестовать. А этим мало кого запугаешь. Зато немертвый, вползающий в ваше окно… Это уже кое-что.
Пять, а возможно, и шесть человек уже умерли. Нехорошей смертью.
— Я уже сказала, что я все сделаю. Пойдемте.
Доминга обошла стол и взяла Мэнни под руку. Он вздрогнул, как от удара. Она оттащила его от меня.
— Я не причиню ей вреда, Мануэль. Клянусь.
— Я не верю тебе, Доминга.
Она засмеялась:
— Но она сама приняла решение, Мануэль. Я ее не принуждала.
— Ты шантажировала ее, Доминга. Шантажировала безопасностью остальных.
Она оглянулась через плечо.
— Я тебя шантажировала, chica?
— Да, — сказала я.
— О, она явно твоя ученица, mi corazon. Такая же честная. И такая же храбрая.
— Храбрая, верно — но она не знает того, что внизу.
Я хотела спросить, что именно там внизу, но не стала. Вообще-то мне не так уж хотелось это узнать. Меня уже не раз предостерегали насчет всякого сверхъестественного дерьма. Не входите в эту комнату; вас схватит чудовище. Обычно там действительно оказывается чудовище и действительно пытается меня схватить. Но до сегодняшнего дня я была проворнее или просто удачливее, чем чудовище. Вот и проверим мою удачу.
Жаль, конечно, что я не могу прислушаться к предостережению Мэнни. Предложение уехать домой звучало очень заманчиво, но долг поднял свою уродливую башку. Долг и шепот кошмаров. Я не хотела увидеть еще одну семью, забитую, как скотина на бойне.
Доминга повела Мэнни прочь из кухни. Следом шла я, а замыкал шествие Энцо. Отличный денек для парада.
6
В подвал вела крутая деревянная лестница. При каждом шаге она вздрагивала
За спиной у меня терпеливой горой высился Энцо — телохранитель. Он ни словом, ни жестом меня не поторопил. Тогда, может, я вольна поступить, как мне вздумается? Собрать игрушки и пойти домой?
— Мэнни, — позвала я.
Его голос донесся издалека. Из ужасной дали. Может быть, это был какой-то акустический фокус. А может, и нет.
— Я здесь, Анита.
Я напрягла зрение, стараясь понять, где он находится, но смотреть было не на что. Я спустилась еще на пару ступенек в чернильный мрак и остановилась, словно наткнулась на стену. Пахло сыростью, как обычно в подвалах, — но за этим запахом чувствовался другой: кисло-сладкий запах тления. Трупный запах, который так нелегко описать. Здесь, в начале лестницы, он был едва уловим. Но я не сомневалась, что чем дальше, тем он будет сильнее.
Моя бабушка была жрицей вуду. Но у нее в хумфо не пахло трупами. В вуду граница между добром и злом проходит не так отчетливо, как в черной магии, христианстве или сатанизме, но все же она существует. Доминга Сальвадор была по ту сторону. Я поняла это сразу, как только ее увидела. И это по-прежнему не давало мне покоя.
Бабушка Флорес говорила мне, что я — некромантка. Это больше, чем вуду, но вместе с тем и меньше. Я могла чувствовать смерть — всю смерть. Трудно быть вуду и некромантом и при этом не перейти на сторону зла. Слишком большое искушение, говорила бабуля. Она не препятствовала, когда я приняла христианство. Не препятствовала, когда мой отец оградил меня от ее родственников. Не препятствовала, потому что любила меня и опасалась за мою душу.
И вот я спускаюсь прямо в пасть искушения. Что сказала бы бабушка Флорес по этому поводу? Вероятно — ступай-ка домой. И это был бы хороший совет. Холодок у меня в животе говорил то же самое.
Зажегся свет. Я заморгала. Единственная тусклая лампочка у основания лестницы показалась мне яркой, словно звезда. Доминга и Мэнни стояли прямо под ней и смотрели на меня.
Свет. Почему мне сразу стало лучше? Глупо, но это так. Энцо закрыл за нами дверь. По углам затаились густые тени, но вдоль узкого коридора зажглись другие лампочки без плафонов.
Я была уже почти на последней ступеньке. Кисло-сладкий запах усилился. Я попробовала дышать через рот, но это привело только к тому, что я начала задыхаться. Запах разлагающейся плоти приклеился к языку.
Доминга пошла вперед по узкому коридору. По стенам через равные промежутки шли закрашенные цементные заплаты — казалось, это замурованные двери. Зачем их замуровали? Что там за ними?
Я поскребла кончиками пальцев шершавый цемент. Поверхность на ощупь была прохладной. Краска не такая уж старая. В такой сырости она должна была осыпаться, но этого не произошло. Что там, за этой дверью?