Смеющийся труп
Шрифт:
— Твоя сестра по журналистике дала тебе резюме? — вместо ответа спросила я. — У меня нет времени до утра читать «Войну и мир».
— Скажи, что ты знаешь о новом Мастере, и я изложу тебе основное.
— Большое спасибо, Лютер, удружил.
— Откуда мне было знать, что он так на тебя насядет? — Лютер снова пожал плечами. Сигарета подпрыгивала, когда он говорил. Я никогда не могла понять, как ему это удается. Ловкость губ. Годы практики.
— Хватит обращаться со мной, как будто я зачумленный! — возмутился
Я отпила сока и посмотрела на него.
— Ирвинг, ты лезешь в то, чего не понимаешь. Я не могу дать тебе информацию на Мастера. Не могу.
— Не хочешь, — уточнил он.
Я пожала плечами.
— Не хочу, но причина, по которой я не хочу, заключается в том, что я не могу.
— Это порочный круг, — сказал Ирвинг.
— Подай на меня в суд. — Я допила сок. Все равно ему ничего не добиться. — Слушай, Ирвинг, мы заключили сделку. Информация о Гейноре в обмен на информацию о зомби. Если ты собираешься нарушить слово, сделка не состоится. Только ты скажи мне, что она не состоится. У меня нет времени сидеть здесь и играть в «да и нет не говорите».
— Я не собираюсь нарушать уговор. Мое слово — гранит, — провозгласил Ирвинг самым театральным голосом, на какой только был способен при таком шуме.
— Тогда давай резюме и позволь мне смыться отсюда к чертовой матери, пока меня не сцапал Мастер.
Его озарила догадка.
— У тебя неприятности, правда?
— Возможно. Помоги мне, Ирвинг. Пожалуйста.
— Помоги ей, — сказал Лютер.
Быть может, сработало мое «пожалуйста». А может, помяло навязчивое присутствие Лютера. Как бы там ни было, Ирвинг кивнул.
— Моя сестра по журналистике говорит, что он калека и прикован к инвалидному креслу. — Я тоже кивнула. Неопределенно — просто чтобы показать, что я слушаю. — И он любит, чтобы его женщины были неполноценные.
— Что это значит? — Я вспомнила Цецилию с пустыми глазами.
— Слепые, парализованные, одним словом — калеки. Старине Гарри это нравится.
— Глухие, — сказала я.
— Тоже сгодится.
— Почему? — спросила я. Умею я задать умный вопрос.
Ирвинг пожал плечами.
— Может быть, это возвышает его в собственных глазах, потому что сам он прикован к креслу. Моя подруга не знает, почему Гейнор такой извращенец, знает только, что он им является.
— Что еще она тебе сообщила?
— Он никогда не обвинялся в преступлении, но слухи о нем ходят мерзкие. Его подозревают в связях с преступной организацией, но нет доказательств. Только слухи.
— Выкладывай слухи, — сказала я.
— Прежняя подружка Гейнора пыталась подать на него в суд и потребовать алиментов, как бывшая гражданская жена. Она исчезла.
— «Исчезла», вероятнее всего значит «умерла», — сказала я.
— В точку.
В это поверить мне было легко. Как и
— Что он такого делает для этой шайки, что ему приходится держать двух телохранителей?
— О, так ты уже знакома с его специалистами по безопасности? — Я кивнула. — Моя подружка была бы рада с тобой поболтать.
— Надеюсь, ты не сказал ей, что папка нужна мне?
Ирвинг ухмыльнулся:
— Я что, совсем идиот, по-твоему?
Я оставила эту фразу без комментария.
— Так что он делает для преступной организации?
— Помогает им отмывать деньги; во всяком случае, так мы подозреваем.
— И никаких доказательств?
— Ни одного, — с печальным видом подтвердил Ирвинг.
Лютер покачал головой и выплюнул окурок в пепельницу. Немного пепла попало на стойку. Он смахнул его своим безукоризненно белым полотенцем.
— Звучит довольно паршиво, Анита. Бесплатный совет — оставь его в покое, к дьяволу.
Хороший совет. К сожалению.
— Только он вряд ли оставит меня в покое.
— Не буду спрашивать, не хочу ничего знать. — Кто-то отчаянно замахал руками, требуя добавки, и Лютер поплыл туда. Мне было видно весь бар в длинном зеркале на стене позади стойки. Даже чтобы увидеть дверь, мне не нужно было разворачиваться. Очень удобно и вселяет уверенность.
— А я буду спрашивать, — сказал Ирвинг. — Я хочу знать.
Я только покачала головой.
— Я знаю кое-что, чего ты не знаешь, — добавил он.
— И предполагается, что я хочу это знать?
Он кивнул так энергично, что его кудрявые лепестки вокруг лысины всколыхнулись.
Я вздохнула.
— Выкладывай.
— Сначала ты.
Хватит с меня этих игр.
— Я сказала тебе все, что собиралась сегодня сказать, Ирвинг. У меня есть эта папка. Я все равно ее просмотрю. Но ты мог бы сберечь мне немного времени. А время, особенно сейчас, для меня очень важно.
— О черт, ты вовсю пользуешься тем, что я стараюсь как можно лучше сделать свою работу. — Похоже, он собирался надуться.
— Ты лучше говори, Ирвинг, а то я сейчас сделаю что-нибудь ужасное.
Он коротко рассмеялся. Он явно мне не поверил. А зря.
— Ладно-ладно. — Ирвинг вынул фотокарточку откуда-то из-за спины, словно фокусник.
Это был черно-белый снимок женщины лет двадцати. Длинные темные волосы падали на плечи по нынешней моде, и только на кончиках были при помощи геля сделаны остренькие сосульки. Хорошенькая. Мне не знакома. Фотография явно не была студийной: в позе женщины чувствовалась непосредственность человека, который не догадывается о том, что его фотографируют.