Смеющийся волк
Шрифт:
Когда Маугли, всё ещё со следами страшного напряжения на лице, кое-как пробрался назад, к Акеле, поезд остановился на какой-то станции. «Ёнэдзава! Ёнэдзава!» — объявили по радио название. Акела поднялся и сказал:
— Это, кажется, большая станция. Пойду куплю бэнто.
Бесцеремонно растолкав пассажиров в тамбуре, он выпрыгнул на перрон. Несколько человек в Ёнэдзаве вышло, но желающих сесть в поезд здесь было в несколько раз больше, и они нещадно давили друг друга на входе. Может быть, оттого что это был последний поезд, идущий сегодня до Токио. Во всяком случае, то было первое, что пришло Маугли в голову. Кто сегодня сядет в этот поезд, тот завтра утром
Прозвучал звонок к отправлению, но Акелы всё ещё не было. Состав тяжело содрогнулся, послышался лязг буферов. В распахнутую дверь залетали холодные дождевые брызги. А что, если Акела опоздает и отстанет от поезда? Затаив дух, Маугли смотрел на входную дверь. Поезд стал понемногу набирать скорость. Тут из густой толпы вынырнула чёрная голова, потом протянулась рука, и наконец показалась знакомая фигура Акелы.
— Ну, еле пробрался! Ещё чуть-чуть — и скинули бы меня с подножки. Я ж бэнто и чай нёс, так что руками цепляться как надо не мог. И бэнто пришлось долго разыскивать. И выбора там никакого нет — продают только вот эту муру рисовую.
Энергично расталкивая пассажиров, Акела добрался до своего прежнего места, уселся на пол и сразу же развернул коричневый бумажный свёрток. Действительно, паёк был бедный: немножко риса, а на нём кусочек квашеной редьки и солёная присыпка из маринованных сливок- умэбоси. Всё это было обвёрнуто вместо обычной морской капусты листом какого-то незнакомого растения. Таких колобков было три. По количеству было маловато, но на вкус еда оказалась недурна. Время уже близилось к полуночи. Поезд мчался сквозь тьму, проскакивая мелкие полустанки и издавая иногда громкий гудок. Люди вокруг дремали, скорчившись в неудобных позах. Никто, вероятно, не спал по-настоящему, но почти всех пассажиров сморило, и они теперь клевали носом. Хотя и в вагоне, и в тамбуре пассажиров было как сельдей в бочке, все помалкивали, будто чего-то опасаясь. Только пронзительный плач младенца доносился откуда-то издалека. Под мерный стук колёс Акела и Маугли тоже незаметно задремали, пошептавшись о том, что уж завтра наедятся до отвала всего, чего захотят.
Они проснулись от женского крика. Все вокруг зашевелились, загудели, стали проверять багаж и ощупывать свои карманы.
— И билеты украли, и кошелёк! — вопила женщина, казалось, совсем близко.
Сколько ни кричала пострадавшая, никто из пассажиров не пошевелился, чтобы ей помочь, и даже проводник не явился на зов. Скоро в вагоне воцарилась всё та же гнетущая тишина, в которой раздавался только мерный стук колёс. Акела и Маугли снова задремали.
— Ты что же, гад, делаешь?!
— Идиот! Я тебе покажу!
— Ах ты, крыса поганая! Это ты мне покажешь?!
В вагоне вдруг вспыхнула ссора: бранились двое мужчин. Оттуда же доносился другой плаксивый мужской голос с подвыванием:
— Багаж пропал! Багаж! Вот такой огромный деревянный сундук! Ну пожалуйста! Поищите, а! Если не найдётся, мне просто ложиться на месте да помирать!
— Вот тут какой-то сундук — не ваш? Вроде раньше его здесь не было. Кто-нибудь помнит? Ну да. Наверное, хотели украсть да сюда и передвинули.
Голоса ссорящихся вдруг стихли. Акела и Маугли вместе посмотрели на ручные часики. Было уже начало четвёртого. Спавшие рядом с ними тоже проснулись и теперь перешёптывались.
— Вишь, нашёлся сундук-то — повезло ему!
— Воров-то полно вокруг! Спать нельзя!
— Да в теперешние времена и убийц развелось множество.
— Ох, беда! Просто деваться от них некуда!
— Да уж, поберечься надо! Только от полицейских вреда ещё больше.
— А в этом поезде как оно обычно?
— Да вроде обычно до Ямагаты ничего, не трясут… А там уж в Кояме, Омия, да и в Уэно часто поджидают…
— А я слыхал, полицейские рис конфискуют и сами жрут.
— Ох, что творится-то!
Акела и Маугли сидели с закрытыми глазами, стараясь заснуть. Однако на пустой желудок да ещё с такими разговорами вокруг настоящий крепкий сон не приходил — только тяжёлая дремота. Маугли привиделось, что ему лет семь-восемь и он кормит во дворе нескольких домашних кур, а потом находит яйца. Куры на него то вовсе и не смотрели, а то вдруг, переполошившись, бросались на него и норовили клюнуть. Клюются куры больно. А эти были особенно вредные и заполошные. Так что всё время приходилось думать только о том, спят куры или бодрствуют.
В это время Акела видел, как он идёт по незнакомому берегу реки. С реки дует холодный ветер, леденит щёки. Больше никого по берегам реки не видно. От каждого порыва ветра по водной глади пробегает рябь, вскипает пена. Сухо шелестит и колышется прибрежная осока. Небо мрачное, всё в тучах. Может быть, будет метель. Акела идёт босиком. По обе стороны реки расстилаются рисовые чеки, затянутые ледком. Ни людей, ни деревьев вокруг. В таком месте и не отдохнёшь. Акела идёт всё дальше и дальше. На реке он видит одинокую большую белую птицу. Наверное, лебедь. Не успевает он это подумать, как у белой птицы вдруг голова сворачивается набок и вся она тоже заваливается набок. Может, птица уже мёртвая? Расстроенный, Акела провожает взглядом тело птицы, которое легонько колышется, уплывая по течению.
— Просим всех выйти из вагонов! Всем выйти из вагонов! — вдруг донёсся снаружи, с платформы голос из репродуктора.
Располагавшиеся в тамбуре пассажиры уже начали выходить, волоча за собой багаж.
— Досмотр, наверное…
— Что это они ещё устроили ни свет ни заря!..
— Дерьмо! Что хотят, то и делают!
Вокруг Акелы и Маугли со всех сторон доносились недоумённые возгласы. Некоторые пассажиры вместо того, чтобы выйти на платформу, открыли дверь с противоположной стороны тамбура и стали выпрыгивать прямо на пути, выбросив предварительно багаж. В вагон вломились, как разбойники, какие-то люди, похожие на полицейских, и заорали, размахивая дубинками:
— А ну, выходите все! Побыстрее! Всем выходить с вещами! Всем на досмотр!
Акела потянул Маугли за руку, помог встать и шепнул:
— Непонятно, чего они хотят, но вроде бы вещи будут досматривать. Ладно, нам ничего не будет. Ты только помалкивай!
Когда они вместе с другими пассажирами сошли на платформу, человек по пять полицейских с пистолетами пошли проверять вагоны.
На улице было ещё темно, воздух был холодный. Маугли стал дрожать всем телом. Спросонья он толком не понимал, что происходит. Действительность была ничуть не реальнее недавнего сна. Невольно приходили на ум такие слова, как «гестапо», «Аушвиц». Эти слова он встречал в «Дневнике Анны Франк». Он боялся, как бы их не разлучили с Акелой, и обеими руками цеплялся за его рукав.