Смилодон в России
Шрифт:
– При чем тут израильтяне? Речь идет об иудеях. [466] – Лаура мягко отстранилась, села на постели и глянула на Бурова как на школяра, которому еще учиться и учиться. – Хотя они только пешки, слуги, лакеи на побегушках. А чтоб ты понял у кого, дай-ка я тебе расскажу для начала сказочку. – На миг, обезоруживающе улыбнувшись, она показала зубы, но голос ее ничуть не изменился, остался все таким же напряженным, преисполненным угрозы и убедительности. – Давным-давно, Васечка, много раньше египетских пирамид на земле жили люди-великаны. [467] Жили они счастливо, в согласии с природой, говоря на едином языке, обладая магической мудростью и ведая пути развития мира. У них были огромные города, летающие корабли, искусственные острова. Все было, не было только злобы, болезней, ненависти, национальностей и войн. Это был Золотой век. А потом вдруг пришли захватчики. Называли их по-разному: змеями, драконами, рептами, слугами сатаны. И была война, в результате которой многие из людей погибли. [468] Уцелевших драконы разделили на народы-племена, отняли у них единый язык, наложили магические замки [469]
466
Израильтяне и иудеи по сути своей совершенно разные народы – и территориально, и культурно, и религиозно. В Ветхом Завете Израиль часто называют «домом Иосифа», а Иудею – «домом Иуды», подчеркивая их взаимную обособленность. «Еврейская энциклопедия» прямо пишет: «Иосиф и Иуда принадлежат к разным потомственным линиям», добавляя, что «иудеи, по всей видимости, не были израильским племенем». И вот именно в среде иудеев, этого маленького палестинского народа, и возникла доктрина избранности, собственной исключительности, мирового владычества. А вот еще интересный штрих – апостол Иуда, предавший Христа, был единственный иудей из его учеников.
467
Существует множество прямых и косвенных подтверждений этого. Так, в течение всей обозримой истории повсеместно находили исполинские черепа и кости. Магеллан своими собственными глазами видел племя великанов на Огненной Земле во время кругосветного вояжа. И даже Библия описывает исполинов Рефаимов, живших еще в бытность Саула и Давида. Это не говоря об эпохальных открытиях Э. Мулдашева, сделанных во время его путешествия в Тибет. Между прочим, в русском языке как память былых времен содержатся очень интересные словосочетания: семь пядей во лбу – то есть лоб шириной около метра, косая сажень в плечах (сажень – 2,13 м), голова как котел, ладонь как лопата. А чего только стоит миф о Микуле Селяниновиче, макушкой достававшем до самых небес…
468
Согласно строгим научным данным, на земле около 30 тысяч лет назад произошел глобальный разрушительный катаклизм, который в ведической книге «Великие войны в небе» и в труде «Войны титанов» древнегреческого писателя Гесиода описывается как сражение землян с богами-драконами. Об этом же сообщает и Библия, живописуя битву ратей Михаила Архангела с Люцифером-Венерой и Драконом-Юпитером. Аналогична канва и древнеегипетских преданий, рассказывающих о противостоянии Осириса и чудовища Тифона. Да и Георгий Победоносец пронзает-то не кого-нибудь – змея. В общем, как говорится, дыма без огня не бывает. Что же касается самих рептилий, то, согласно археологическим находкам, их изображения вдруг появляются в мезолите (около 12 тысяч лет тому назад) по всей планете и у всех народов одновременно. Словно по волшебству. Так, у египтян, шумеров, китайцев, индусов, ацтеков, майя, у народов Крайнего Севера, у австралийских аборигенов, да и у всех прочих дракон в изобразительном искусстве становится главенствующим персонажем. Интересно, с чего бы это?
469
Эзотерическая практика, заключающаяся в том, чтобы наложить магический запрет на ту или иную информацию или действие. Например, существование так называемых заговоренных кладов, отыскать, а тем паче взять которые без снятия волшебного заклятия невозможно.
А Буров, как ни старался, как ни делал каменное лицо, не мог сдержать здорового смеха – о, мама миа, ну и дела! Вот дает Лаурка жизни, только держись – вначале двинула про сионистский вопрос, теперь вот загибает про инопланетное нашествие. Все, девочку больше не кантовать – пусть поспит, отдохнет, может быть, головкой поправится. А то день у нее, чувствуется, был тяжелый. Еще какой…
– Прости, родная, это у меня на нервной почве, – мастерски, чтобы никаких обид, соврал Буров, глянул рассказчице в глаза и с наигранным интересом спросил: – Так что-то я не понял, а при чем здесь иудеи?
Про себя же он затянул припев из какой-то дурацкой антисемитской баллады:
– Евреи, бля, евреи, бля, кругом одни евреи…
Кстати, очень хорошо, что про себя, не медведь наступил ему на ухо – слон.
– Ах ты, хитрюга, вывернулся, стервец, – глянув на Бурова, рассмеялась и Лаура, прищурилась с укоризной, покивала головой. – Что, думаешь, притащилась, дура, черт знает откуда и рассказывает сказки, от которых уши вянут? Да, Васечка, может, это все и сказки, да только вот конец у них уж больно скверный, на жизнь нашу похожий. В общем, разделили драконы людей на племена, смешали языки, убили все божественное, заставили забыть, что человечество едино. Навели порядок… И так продолжалось тысячи лет. Однако, как ни старались захватчики, как ни вытравливали из человеческой души все человеческое, никто к ним в услужение не шел, более того – то Георгий Победоносец проткнет копьем Гада, то Илья Муромец побьет дракона Горыныча, то Никита Кожемяка по самую маковку вгонит в землю Змеище Поганое. Только ведь в семье не без урода, нашлись пособнички. – Лаура замолчала, облизнула губы и хмыкнула настолько зло, что Буров отвел глаза. – Теперь их называют народом избранным… Да, да, Вася, двадцать пять веков назад маленькое, не известное никому племя иудеев заключило с драконами союз и все это время служит им верой и правдой. А в обмен те открыли им тайны черной магии, каббалы, некромантии, гадания по звездам, научили воскрешать для своих целей мертвецов и создавать похожих на людей големов, точные копии сикариев, безжалостных неуловимых убийц. Их еще называют Бойцами…
И вот тут-то Бурову стало не до смеха. Сразу же вспомнил кровь рекой в хоромах Вассермана, свирепых полутрупов, размахивающих ножами, свой дивный бархатный полукафтан, распоротый на тряпки… А может, уж и не такие сказки Венского леса рассказывает Лаурка? Факты-то, как говаривал классик, вещь упрямая. Теперь понятно, зачем де Гарду понадобился его, Бурова, головной мозг, – они с Итальянским дьяволом в одной упряжке, одним дерьмом мазаны, одна шайка-лейка. Работают, поганцы, в унисон, и, надо отдать им должное, неплохо.
– Да, просто страсти-мордасти какие-то, – резюмировал
Спросил так, для порядка – ответ знал хорошо. Даже слишком.
– Если верить дядюшке, то ничего хорошего. – В голосе Лауры послышалась такая безысходность, что отпали последние сомнения в ее искренности. – Лет через сто пятьдесят – двести люди окончательно потеряют голову. Всем будет править золотой телец, главной добродетелью будет считаться умение зарабатывать деньги. Любой ценой, всяким способом, без разницы, каким путем. Не останется ни чести, ни души, ни совести, только деньги, деньги, деньги. Люди вырубят леса, истощат землю, повернут вспять реки, загрязнят моря. Пришельцы через предателей дадут им в руки страшное оружие, и вся планета станет как пороховая бочка. Все в жизни вывернется наизнанку, в лучших традициях избранного племени, по принципу: завтра не будет, так что живи сегодня. [470] Не станет ни настоящих чувств, ни настоящего искусства, ни настоящих ценностей. Люди продадут души дьяволу, драконы их возьмут голыми руками…
470
В иудаизме отрицается идея перерождения души и, таким образом, все внимание приковывается к материальному плану, чтобы люди жили одним днем, по принципу: после нас хоть потоп, урывая максимально мыслимые материальные блага в этой жизни.
Да, веселенькая получилась ночь любви, проказник Купидон, верно, снял со своего лука тетиву, расплел, пустил слезу да и удавился от жуткой безнадеги. Не дался в лапы захватчикам живьем…
– Знаешь, Вась, забраться бы куда-нибудь в тайгу, в пустыню, в тмутаракань, к черту на рога, – сказала Лаура уже под утро, когда за окнами северная ночь плавно переродилась в день. – И чтобы ты был рядом. С тобой мне не так страшно.
По всему было видно, что ей совсем не хочется вылезать из-под одеяла. Однако куда ты денешься – встала, облачилась в пеньюар, забыла, как всегда, чепец и медленно пошла к двери. В ней чувствовались какой-то надлом, потерянность, жуткий, едва сдерживаемый страх. Да, общение с дьяволом, пусть даже итальянским, даром не дается…
– Приходите к нам еще, – глянул ей в спину Буров, встал, зевнул, дождался тишины и взялся за сонетку звонка. Нужно было умываться, делать куцый вариант зарядки, приводить себя в божеский вид и думать, думать, думать. О том, как жить дальше. Вернее, выживать. Обложили-то его ведь, оказывается, даже не с трех сторон – аж с пяти: Зубов, Шешковский, де Гард, да еще евреи с инопланетянами. Да, от всех сразу не отмахнешься, так что разбираться придется дифференцированно, по частям, в порядке пока еще живой очереди. И начинать сподручнее с иудеев…
После завтрака, на который подавали жареную свинью, Буров прошествовал в домовую церковь, экспроприировал Библию, трепетно открыл и принялся внимать откровениям Пятикнижия. [471] Да, написано было строго: кто не с нами, тот против нас. Шаг вправо, шаг влево – расстрел. Умерщвление – не убийство. Цель оправдывает средства. Не нашего бога люди – не люди. Мы – избранный народ. Господи, а ведь до изувера Гитлера с его расовой теорией было еще двадцать пять веков! И долго еще Буров читал про жуткое насилие, немыслимые убийства, болезни и напасти, вникал в кровавые обряды, ужасные проклятья, глумление над женщинами, а сам все хмурился, кусал губу и не переставал удивляться: ну да, избранность, исключительность, нетерпимость к иноверцам – бывает. Не они первые, не они последние. Мало ли у кого больное воображение. Только вот почему идеи эти живут и процветают уже столько лет, вот в чем вопрос? Рушились империи, возникали города, уходили в небытие династии, а вот претензиям на оригинальность воинствующих иудеев так ничего и не сделалось. Живут себе прекрасно и в двадцать первом веке. Такое без поддержки, без подпитки извне навряд ли было бы возможно, и одним стечением благоприятных факторов никоим образом не объяснимо. М-да…
471
Пять трудов, входящих в Ветхий Завет, приписываемые патриарху народа избранного – то ли иудею, то ли египтянину Моисею. Книги эти составляют основу «Торы» – Закона евреев. Это: «Бытие», «Исход», «Левит», «Числа» и «Второзаконие».
Ох, видимо, не надо было Бурову вникать во все эти библейские премудрости – за обедом он пребывал в задумчивости, ел без аппетита, механически, все еще по инерции переваривая прочитанное, – иудейские законы-порядочки ему явно не нравились. [472] А сразу после мороженого, чая с пирогами и орешков всех сортов его кликнули к Чесменскому, даже не дали побаловаться ароматнейшей, тающей во рту дыней. Их светлость граф Орлов были при параде, в прескверном настроении и лаконичны, аки спартанец.
472
С Буровым вполне согласен библейский пророк израильтянин Амос: «Ненавижу, отвергаю праздники ваши и не обоняю жертв во время празднеств ваших». Другой библейский пророк, израильтянин Осия, пишет: «Ибо я милости хочу, а не жертвы вашей…» Ну а почти восемь веков спустя учение левитов, жрецов иудеев, заклеймил в храме сам Иисус Христос, за что вскоре руками римлян и был распят ими на кресте.
– Князь, – горестно сказали они и выругались столь яростно, что затих бравый кенар, кормленный для вящей голосистости коноплей. – Я только что от императрицы. Хреново дело. То есть высочайшим повелением все дела приказано передать в распоряжение этого мизерабля Шешковского. А он, кстати, живо интересовался вами, все расспрашивал, разнюхивал, совал нос, улыбался притворно. Сволочь. Затем в разговорец влез выкидыш сучий де Гард, тоже скалил паскудно зубы, а напоследок понес несуразицу – что, мол-де, вы, граф Орлов-Чесменский, завели себе большого красного кота, да только быть скоро тому большому красному коту кладеным. Вот Като, вот стерва, развела там у себя бардак. Все забыла, все. Ох, мало Гришка, мало учил ее жизни. В общем, князь, может быть, вам не ехать сегодня во дворец-то? Черт его знает, что там у Шешковского на уме? Чего башку-то подставлять, с Като, один черт, теперь каши не сваришь. Совсем отбилась, сучка, от рук… – Замолчал, взглянул на Бурова, с силой, будто снес кому-то голову, рубанул рукой. – А впрочем, ладно, как знаете. Нравится вам ходить по краю, так валяйте, дело ваше. Только помните, что если свалитесь в дерьмо, то вынимать вас уже некому. Сами все в дерьме, по уши. Эй, кто-нибудь, романеи мне в большом стакане. И апельцин. Живо! Запорю!