Смотри на меня
Шрифт:
– Приятно с вами познакомиться. Как он?
– Лучше, – Роза все еще держала мою руку, словно не желая отпускать. – Спасибо вам за то, что спасли жизнь моему сыну.
Роза еще раз улыбнулась мне, прежде чем отпустить мою руку и передать ее Малкольму. Он был почти таких же размеров, как и сын, – может, на пару сантиметров ниже. В его лице я рассмотрел то, каким со временем станет Тэйлор. Приятное лицо, в котором отражалась сила, гордость, целостность. Моя рука утонула в его ладони – грубой и шершавой от десятилетий тяжелого
– Спасибо вам, – сказал он.
Я не знал, что сказать и куда смотреть. Я тяжело переношу похвалу, а эта похвала была еще и незаслуженной. Если бы я лучше разобрался в ситуации, Тэйлор сейчас не был бы в больнице. Его родители благодарили меня, вместо того чтобы гнать с глаз долой.
– Он не спит?
– Он просыпается и засыпает, – сказала Роза. – Но когда мы уходили, он не спал, и я уверена, что он будет очень рад вас видеть.
Мы попрощались, и они пошли в сторону лифтов. Я прошел пару шагов и внезапно остановился. До меня только что дошло, что сказала Роза. Если бы я не был так взволнован, я бы обратил внимание сразу. Я побежал к лифтам и еле успел, потому что подошел лифт и как раз открывались двери.
– Роза, – крикнул я.
– Все в порядке? – обернулась она.
– Да, все хорошо. Вы только что назвали своего сына Тэйлором.
Она озадаченно посмотрела на меня.
– Так его зовут, как же еще мне его называть?
– Нет, вы не поняли. Вы его мать. Матери зовут детей не по фамилии, а по имени. И обычно без сокращений, всегда полным именем – Роберт, а не Роб, Майкл, а не Майк. Мне кажется, даже в Конституции это как-то отражено.
Она понимающе кивнула и улыбнулась.
– Его зовут Тэйлор.
Теперь уже я был озадачен.
– Лучше пусть Малкольм объяснит сам.
Малкольм покачал головой так, что стало понятно, сколько раз в жизни ему пришлось рассказывать эту историю.
– Двадцать два года прошло, а она все напоминает и напоминает мне о ней. Вы женаты?
– Нет.
– Если когда-нибудь женитесь, думайте над каждым словом, потому что ни одно из них не будет забыто, ни одно.
– Не понимаю.
– Когда я пошел зарегистрировать рождение Тэйлора, по дороге я зашел в бар пропустить стаканчик.
– Если бы один стаканчик, проблем бы не было, – фыркнула Роза. – Но одним ведь ты не ограничился, да?
– Ну и что! У меня сын родился, я что, не мог отпраздновать?
– Праздновать – это одно. А напиваться в стельку – совсем другое.
– В общем, в заявлении я ошибся и вписал имя Тэйлор и в графу «имя», и в графу «фамилия». Мы хотели это исправить, но с новорожденным было столько хлопот, что никак не могли вырваться. Мы так и звали его Тэйлором и стали даже шутить на эту тему. К тому времени, когда мы немного отошли от бессонных ночей и снова стали видеть белый свет, мы настолько привыкли к имени, что так и не стали его менять.
– Я хотела назвать его Дэвидом, – вмешалась Роза. – Но это имя
– Да, он точно Тэйлор, – согласился я.
69
Попрощавшись с Розой и Малкольмом у лифтов, я пошел по коридору в реанимационное отделение, не переставая улыбаться. Я обожаю чувство, которое возникает, когда наконец находишь решение давней загадки. Тэйлор лежал на второй кровати от входа и спал. Он выглядел чуть лучше, чем в последний раз, когда я его видел. Он был весь забинтован от пояса до шеи, а лицо его было просто ужасно – глаза распухшие, в синяках, губы тоже распухли. Шеперд на нем оторвался от души.
Но дышал он самостоятельно, и, судя по медицинскому монитору, у него были нормальные давление и пульс. Ханна сидела рядом и держала его за руку – точно так же, как когда врачи «скорой» спасали его жизнь.
– Как он? – прошептал я.
Ханна повернулась и устало улыбнулась. На ней была футболка с группой «Чаща сорняков», про которую я опять же ничего не слышал. Руки у нее были перебинтованы, на лице и кистях виднелись царапины и порезы.
– Хорошо, – прошептала она. – Врачи говорят, что, если все будет нормально, они уже через пару дней переведут его в палату.
– Отлично! А как ты сама?
– Я хорошо.
– Ну да, конечно. Ты когда спала в последний раз?
– Ну как я могу спать?
– Твои мучения Тэйлору не помогут. Ты должна заботиться о себе.
– Да? – засмеялась Ханна. – Кто бы говорил.
– Ну а кто, как не я?
Мы замолчали и погрузились в звуки медицинских аппаратов жизнеобеспечения – через пару кроватей вдыхал и выдыхал прибор искусственного дыхания, где-то тихо шелестели вентиляторы. Нигде ничего не пикало – это выдумки. В реанимации что-то начинает пищать, только если есть проблема.
– Спасибо, что спасла мне жизнь.
– Не льсти себе, – засмеялась Ханна. – Я сделала это не чтобы тебе жизнь спасти, а чтобы убить того козла, который избил Тэйлора. Я воспользовалась ситуацией.
– Неважно. Все равно спасибо.
– Привет, Уинтер, это вы?
Тэйлор чуть приоткрыл глаза – ровно настолько, что я смог увидеть его зрачки.
– Хорошо выглядишь, Тэйлор.
– Нет, выгляжу я ужасно. Мне даже зеркало не приносят – настолько ужасно я выгляжу.
– Лучше лежать в больнице, чем в гробу.
Уголки губ Тэйлора поползли вверх. Улыбнуться более широко он сейчас не мог.
– Шеперд все-таки, да? Никогда бы не сказал.
– Да что ты.
Уголки губ снова направились вверх. С чувством юмора все было в порядке.
– Он попросил меня достать фонарь из его багажника. А очнулся я только в больнице.
– Не казни себя. Шеперд нас всех одурачил.
– Только не вас.
– Ну, я слишком долго его вычислял.
– Вы тоже не казните себя. Самое главное, что вычислили же.