Смотри, но не трогай
Шрифт:
— Эй, Никитос, это ты, что ли? — прилетает оклик откуда-то сбоку.
Мы поворачиваем головы на звук, а через секунду мое сердце сжимается в приступе разочарования. Алаев и его шайка. Приперлись все-таки.
Передо мной словно кадр из какого-то молодежного музыкального клипа. Тимур и его друзья, с ног до головы укомплектованные брендовыми шмотками, вылезают из начищенной до блеска Ламборгини. Негромко переговариваются, потряхивая модными прическами. Исходящий от них дух денег, вседозволенности и превосходства ощущается даже на расстоянии. От него
Типичные золотые мальчики. Гедонисты. Прожигатели жизни и папиных кошельков.
— Здорово, пацаны, — Никита ничуть не тушуется и делает пару уверенных шагов навстречу вновь прибывшим.
Я остаюсь стоять на месте.
Парни жмут друг другу руки и обмениваются приветствиями. А затем Никитины друзья замечают меня, и спокойная заинтересованность на их лицах сменяется ярко выраженным любопытством.
— Какая красивая девушка! — изрекает один из них, беззастенчиво щупая меня взглядом. — Никитос, представишь?
— Парни, это Лера, — отзывается тот. — Лера, это… Парни.
Очевидно, он догадался, что перечислять имена — занятие бессмысленное. Кое-кого я уже знаю, а остальных — вряд ли запомню.
— Вениамин, — тот, что секунду назад назвал меня красивой девушкой, хватает мою руку и бесцеремонно припечатывается к ней губами. — Очень приятно.
— Взаимно, — торопливо освобождаюсь от телесного контакта.
Мне не по себе. То ли от всеобщего чересчур пристального внимания, то ли от одного конкретного взгляда, который острой иглой жалит щеку. Я не смотрю на Алаева, но всеми своими рецепторами улавливаю его присутствие. Оно давит на меня, как тяжелая гранитная плита. Даже дышать становится трудно. Словно весь воздух в радиусе пятисот метров насквозь пропитался его ядовитыми флюидами и горьковатым парфюмом.
— Я вижу, твоя вера в свободу по-прежнему жива, да, Ник? — неожиданно выдает Тимур, глядя на моего спутника с вызовом.
Что?! Какая еще вера в свободу? Что Алаев мелет? Он бухой? Или обдолбанный?
— Да, братан, и тебе ее не убить, — в отличие от меня, Никита не поражен и явно понимает, о чем речь.
— Ну это мы еще посмотрим, — мрачно усмехается Тимур.
— Угроза? — мой спутник приподнимает бровь.
— Предупреждение, — Алаев хлопает его по плечу. На мой взгляд, чуть сильнее, чем положено. — Второе и последнее.
Минуту назад я думала, что эти двое друзья. Ну или, как минимум, приятели. А теперь мне почему-то кажется, что они недолюбливают друг друга. Их взгляды напоминают скрещенные в бою шпаги, а в позах явственно чувствуется неприязнь. Что они не поделили?
— Ну, бывайте, пацаны, — Никита отступает назад и, положив руку мне на талию, притягивает к себе.
Даже не знаю, почему я ему это позволяю. Мы же вроде еще не втакихотношениях… Но факт остается фактом: ладонь парня покоится на моей спине, и я ее не убираю. Более того, зачем-то прижимаюсь плечом к его груди.
Действительно, зачем?!
Мы с Никитой разворачиваемся на сто восемьдесят градусов и, приобнявшись,
Глава 21
Тимур
Какого хрена, а? Почему каждая половозрелая особь мужского пола раздевает глазами Грановскую? Да, она красивая. Объективно. Но как же дело вкуса? Ведь у каждого мужика свои предпочтения: кому-то нравятся брюнетки, кому-то блондинки. Кто-то даже от полненьких тащится. Так с какого, спрашивается, перепуга все пацаны вдруг сговорились и решили коллективно позалипать на мою сводную сестру? Дрочеры несчастные.
Вы не подумайте, у меня отнюдь не родственные чувства задеты. Просто реально не понимаю.
Еще и Ник, блин, туда же. Камикадзе хренов. Ведь сказал же ему русским языком, чтоб держал свои грабли при себе. Но друган не понял меня по-хорошему. Значит, придется по-плохому объяснять.
На той вечеринке у Верещагина он не отлипал от Грановской. Приклеился к ней как банный лист. Так весь вечер как Маня с Ваней и проходили. Шушукались по углам, даже вроде обнимались. Без пошлостей правда — как первоклассники на перемене. Но все равно противно. Я чуть не блеванул.
— Внимание! Тишина! — голос препода выдергивает меня из неприятных мыслей. — Наше собрание носит исключительно информационный характер, поэтому долго задерживать вас не буду. Быстренько пробежимся по основным направлениям олимпиады. В этом году их два: геометрия и физика. Разницу, думаю, понимаете. Физика будет на этой неделе, геометрия — на следующей. Точные даты появятся на стенде у деканата завтра после обеда…
— Александр Владимирович, можно вопрос? — в воздух взлетает рука Грановской.
Выскочка.
— Да, Валерия, конечно, — глядя на нее, Анисимов прям расплывается в улыбке.
Что за фигня? Неужели и этот книжный червь туда же?
— Я бы хотела поучаствовать в обоих направлениях олимпиады. Это возможно?
Выскочка в квадрате.
— Думаю, возможно. Но на всякий случай уточню в деканате.
— Зачем тебе оба направления? — не удержавшись, вставляю я. — Жаждешь двойного позора?
— С чего ты взял, что я опозорюсь? — вместе с Грановской ко мне поворачивается еще полсотни голов.
— Потому что знать разницу между тупым и острым углом для победы явно недостаточно.
— Тимур, мне кажется, или ты боишься? — она с подозрение изгибает бровь.
— Ха! Кого? Тебя, что ли? — мне прям смешно от такого наива.
— Конкуренции. Ведь обидно проигрывать девушке, чьи знания ограничиваются лишь пониманием разницы между тупым и острым углом, — ехидничает, сощурив глаза. — Это будет означать, что ты едва ли умнее, чем тот самый угол. Ну, тот, что больше девяноста градусов.