Смотрите, смотрите внимательно, о волки!
Шрифт:
Естественное для всякого порядочного человека движение: попытаться помочь ещё живым сыновьям, внукам и так далее. Писать книги, лекции составлять — дело бесполезное. Смотрит в книгу, видит фигу. Наподобие армий богословов истории Адама, которые тысячелетиями не замечают странного отсутствия в ней самого главного элемента — героического поступка покаявшегося Адама.
Ни к кому текстами не докричаться, слова и так на слуху, этого более чем достаточно, но можно оставить след на воде, а сын-следопыт его обнаружит и прочтёт.
След на воде оставляет только герои-ГР-мудрые, те, кого завещал вспоминать 9-го мая Сталин.
И
Реконструируем очевидное. В том смысле, что просто к тому, что мы видим вокруг, привесим таблички: Адам, Каин, волк.
Адам (то есть Падший — теоретически или сам Прапредок, или кто-то из его потомков, который под Шлюху «пал» первый) был совершенней нас, деградантов. Больше чувств — чувство пространства, например. То, на котором строится культ земли. Во всяком случае, Адам достаточно совершенен, чтобы понимать и чувствовать, что Земля на разных территориях помогает или «проклинает» по-разному. Соответственно, Адам для своего подвига спасения сына Каина выбрал самое-рассамое для покаяния (обретение в себе Прапредка) место. Осталось только дождаться, когда там окажется Каин.
В Торе есть интересная деталь: Каин постоянно передвигался по планете. Так что рано или поздно, хоть через 500 лет он бы вышел на самую-рассамую точку. Где его и поджидал Адам с волком. Может быть, все 500 лет.
Ясно, что Каин не созидал — оставалось или горы крушить или убивать. Убивал, конечно. И мечтал убить «птицу» покрупнее. А покрупнее после убийства единственного старшего брата Авеля были только два объекта — отец и совершеннейшее из животных, не просто волк, а дух волка.
Вот вам и стимул для Каина выйти на самую-рассамую точку: там были разом и отец и дух волка, замочить которых самое оно.
Вот так: каков бы ни был климат на Курейке или Путорана в те далёкие времена, встретиться все трое могли только там. Если тот же жуткий холод, который не могли переносить или дух волка или Адам, то Адам от Каина прятался где-то — до первого наста. Не из трусости, а чтобы быть сыну в благословение в самой-рассамой точке.
Словом, они сошлись.
Ясно, что у Каина был выбор: кого убить первым. Маньяки тоже эстеты: максимальное удовольствие можно получить, только убивая самую сладкую цель последней. То есть отца.
Соответственно, духа волка сначала.
Но вот именно этого и не мог допустить Адам. У убийцы волка шанс к покаянию уменьшался.
Вот так и произошёл и первый подвиг, и первое отцеубийство: Каин знал, что его заманивают, но делать нечего, пришёл, замахнулся прежде на волка, но под удар ворвался отец. Тут-то, собственно, и началась человеческая история.
Первый отцеубийца сам не покаялся.
Но у него были потомки.
У них были фантазмы, которые они приписывали другим, но которые, на самом деле, суть боль обличения. Это я о странном сюжете Казбеги, в котором в отцеубийстве обвиняют Деву.
Отец, врывавшийся под удар сына, порочного по его вине, знал, что однажды придёт в это самое пустынное место Евразии, на Путорана, потомок сына Каина — кровь напомнит — а в каждом из нас не одна капля крови первого Отцеубийцы.
Мне скажут: такие главы писать можно
Но кроме подражаний Хемингуэю у Астафьева есть нечто своё. Это — описания Курейки (в тех местах он вырос). Самые сильные в собрании сочинений Астафьева страницы. Это «Сон о белых горах», глава в «Царь-рыбе». Вот я и исхитрился: полчаса читаю — десять минут пишу…
Вот и написал.
Но обратите внимание: вся глава у меня — сплошная логика.
Меняющиеся ипостаси кузнецов
В деле кузнецов есть весьма важная тонкость. Настоящий кузнец, то есть неугодник, коваль (но ещё не валда) — это, во-первых, не всегда мужик, а во-вторых, он не всегда стоит у горна.
Он может заниматься и другими делами.
Коваль — ясно, совместившийся с волком, посвящённый, но не только в стихии огня (культ предков). Коваль — ведающий вообще, он в курсе всего цикла посвящений Красoты Девы — или хотя бы стремится в посвящении зайти как можно дальше.
Ведающего радует перспектива покормить волка-бирюка с рук, он готов многое отдать, чтобы прочесть весть, заключённую в полёте полярного сокола — тем более и в него перевоплотиться. Ведающему любо побывать на Лоне и с него воспарить.
Для ведающего общение с ведающим — награда. Однако долг возвещателя Волшебного слова перед пламенем-огнём-кресом требует от ведающего отказа от удовольствий малолюдного Заполярья. Ему приходится избирать для жительства места более людные, несколько южнее — приглядываясь к каждому впущенному в эту жизнь поколению, чтобы помочь тому, кто способен задать вопрос там, где остальные для вопросов не видят ни малейшего повода.
Кузница — это не единственный вход на Воргу, но самый проторенный. Познать слово можно в любом деле, в котором угадывается какая-либо древняя профессия. Этот выход, эти врата надлежит поддерживать ради других, поэтому коваль мечтает о кузнице, подобно встречи с волком.
Но мы все стеснены оковами необходимости зарабатывать.
Буквальная кузница обеспечивала ковалей средствами к существованию тысячи лет — нож отковать, подкову, варгу. Но времена меняются.
В последние полтора столетия изменился способ производства — в век штамповки кузнецу времён юности Сталина приходится профессию предков менять. Название места работы иное — хотя ведающий может остаться ковалём по сути, опустившись разве что ступенью ниже и став лишь неугодником.