Смотрители
Шрифт:
У него случился второй за всю жизнь приступ некой болезни: помутнение в глазах, слабость, боль во всём теле; десятки ударов по двери в секунду, почти неразличимые из-за выкриков о возмездии, лишь усугубляют положение. Столько всего он резко вспомнил, столько вины на себя взял.
Вдруг случилась тишина, полюбившаяся ему в какой-то момент, но возненавидемая теперь, лишь дыхания двух, как ему кажется, врагов прерывают её. Спустя пару мгновений дверь оказалась проломлена, ему самому не понятно, как они смогли это сделать, а через дыру в ней зашло несколько человек. Увидев своего человека и сидевшего над ним Смотрителя почти обнимавшего его по сути без оружия, хоть рядом и лежал топор, они в значительной степени удивились, ведь он должен был при первой же возможности убить сбежавшего или хотя бы не идти с ним на контакт, а тут такое.
– Похоже, – начал вещать один из сбежавших, – найденный отчёт об уже давно мёртвой комнате либо соврал, либо Смотритель успел измениться с того момента. А ты как считаешь, Андрей?
– На
Они схватили за руки Смотрителя и повели его на выход.
– Кстати, я нашёл его дневник с рисунками в сто-один. Он рисовал много, но крайне небрежно. – Заметил Андрей. – В 12.09 такое точно не отправишь.
– Бывший Лувр? – Переспросил Максим. – Одна из немногих старых построек, которую лишь усовершенствовали, а не снесли. Старинный дворец, а после музей. Повезло тому, кто там правит.
Эти двое вынесли Смотрителя за пределы кабинета.
– Не сказал бы, что прямо повезло. Лувр долгое время стоял без дела и стоял под снос, но потом кому-то пришла в голову идея усовершенствовать эту постройку, а не сносить и строить заново. Проблема в том, что модернизировать начали слишком поздно из-за решения судьбы Лувра, и потому половина Сектора оказалась не пригодной для жизни из-за просочившегося в разные щели не самого лучшего воздуха, скажем так. Другой половине повезло ещё меньше, так как в итоге был отрезан доступ к любому пропитанию. Смотритель не мог выдерживать долго и начинал есть подопытных, вытаскивая одного за другим из капсул. Некоторым он сначала перегрызал гортань, а потом переходил к самой вкусной трапезе – мышцам, которые меньше всего напрягались, за несколько-то недель в капсулах, и именно из-за отсутствия движения коровы всегда были такими вкусными. А других он начинал жрать живьём, сдирая кожу, разжёвывая мясо, обгладывая кости. Жуткое зрелище.
– Воистину, человек – самое жестокое в мире животное.
– И уже единственное.
Они довели уже почти успокоившегося Смотрителя до ноль-ноль-один. В этой комнате собралось очень много людей, были бы трибуны, то все жители сектора и на них бы не поместились все вместе. Смотрителя посадили на колени перед человеком, напоминающим ему судью. Он предстал перед очередным очень гуманным судом, не знающим ни морали, ни чести, ни справедливости, ведь все хотят только его смерти, огонь в глазах людей только и полыхает для того, чтобы сжечь Смотрителя заживо.
– На судебном заседании каждой стороне даётся право голоса, прервать которое нельзя ни при каких обстоятельствах. – Говорит Макс-судья лет двадцати на вид, с молоточком в руке и в майке на плечах. – Поскольку начал я, я и выдвину обвинения. Вы обвиняетесь в преступлениях против человечества. Вы признаёте свою вину?
Самый неправильный суд, который можно было представить, но Смотритель и не знает, как должно быть правильно, на реальных заседаниях он никогда не присутствовал. В любом случае, битва началась. Словесная перепалка, пьяная утеха, человеконенавистническая борьба – названий много, суть одна. Все мы ненавидим друг друга, но эти же все это скрывают. Ненавидеть можно за всё, что угодно: глаза, рот, внешность в целом; отношение к жизни, силу воли, весь характер и мнения этого человека. Ненавидеть-то можно, но получишь ли ты в итоге удовольствие от этого? Редко злоба может творить положительные эмоции. Пусть ненависть и отравляет человека, она придает отчасти тех самых сил, которые могут помочь в экстренной ситуации. Если бы не своя эмоциональная нестабильность, возможно, 11.03 уже не встал бы пред подобным судом, который хочет разве что разорвать его на части, потому что он не терял бы чёткость ума, а всех этих сбежавших тут и не оказалось бы, либо он мог пасть от руки любого из Подопытных гораздо раньше, а уж многие из них хотели бы с ним поквитаться.
– Моя вина лишь в том, – Начал Смотритель. – Что я не истребил вас всех, оставив при этом лишь сто-один и свой кабинет. Тогда было бы гораздо проще нам всем. – Весь зал загудел неодобрительными звуками. – В действительности же моей вины перед лабораторными крысами нет и быть не может. Изучение и стимуляция ваших мозгов была вынужденной мерой по созданию идеального мира на нашей с вами планете, смысла от которой больше нет, потому что Земля теперь непригодна для жизни из-за человечества… Вы не сможете продержаться и месяца без меня, так как слишком неопытны для выживания в таких условиях, здесь очень многое построено на технологиях, вам неизвестных, в том числе на языке, сотворённом для защиты от вас.
– Зачем уничтожать всё живое в секторе, – начал своё крайне яростное выступление сбежавший – если все вместе мы могли бы прожить гораздо дольше, просто объединившись?
– Ты не понимаешь одну простую вещь: общество утратило свою ценность. Чем больше людей взаимодействует, тем ниже их КПД, а это стало известно более века назад, если не два и не три, именно поэтому вас всех и посадили в капсулы, дабы бесконечно улучшать ваш мозг, а в один прекрасный момент вы бы могли выйти в Новый Мир, полностью запрограммированные на новые свершения, никогда не воюя
– Но почему же всё-таки нам не объединить усилия всего сектора? Почему не стать единственным процветающим государством на этой планете грязи? Зачем обязательно следовать этим трём догмам физиолога, которые лишь закрывают глаза на правду? В обществе человеку всегда было спокойнее, в нём он становился сильнее и был способен на большее, да и про счастье нельзя умалчивать!
– В-третьих, в обществе человек всегда усреднялся, становился как все. В нём человек дойдёт туда же, куда и все, но в одиночку он сможет пройти неподвластное общественности расстояние, добиться невозможных для общества результатов. Зачем нужны общины самодостаточным и всемогущим, что творят свою судьбу изо дня в день? Зачем Богу не быть одиноким?
– В греческих, египетских и многих других религиях было множество богов.
– Да, но каждый бог отвечал за свою собственную специальность. Зевс – единственный бог неба, грома и молний, ведающий всем миром, у него не было помощников, стоящих с ним на одной ступени; Ра – один во всей египетской религии верховный бог Солнца. Никому не нужны два бога, делающих одно и тоже, отвечающих за два одинаковых события. И среди людей это также будет работать: каждый человек будет обладать настолько обширной самодостаточностью, что аж никому не потребуется общество, оно вымрет, исчезнет, как рудимент нашей эволюции, постыдная история, лишь развращавшая нас этой всё нарастающей слабостью… Теперь во-первых, для вашего сплочения не хватит ни продовольствия, ни даже воздуха. Я сам себя с трудом прокармливаю, а вы все сожрёте друг друга уже через пару недель. – Народ снова загудел. – А во-вторых, эти так называемые догмы упрощают мою жизнь, я всегда знаю, что не один, как бы плохо мне не было, да и триллионы клеток в моём организме борются за мою жизнь ежесекундно… В-четвертых, счастье – это болезнь. – Почти весь зал завопил, требуя немедленной смерти неугодного. – Посудите сами. – Продолжал подсудимый. – Именно из-за бесконечного счастья, создаваемого капсулами, многие очень быстро сходят с ума, ведь практически никто не обладает достаточной силой воли, это раз. Два, если депрессия является болезнью, то почему же и счастье, её противоположность, не может оказаться такой же хворью, если на него точно также влияют различные факторы, вроде экономического благополучия, и обретения любви? Да и само оно тем же самым образом убивает мозг при долгой его работе, ведь, при слишком длительном существовании этой заразы у пациента, он может точно также потерять всякое стремление, вкус жизни. Что за жизнь без стремления избавиться от страданий? Три, не каждый способен быть счастливым изо дня в день, многих ли вы знаете счастливых творцов и пробивающих путь в завтрашний день, а уж я уверен, что они отличаются высоким интеллектом, а потому не значит ли это, что счастье – признак глупости? Четыре, счастье, чаще всего, плохо сказывается на состоянии человека, уничтожает настоящее мировосприятие, в целом вредит здоровью. «Как вредит?», спросите вы. Противоположным депрессии образом. Депрессия разжижает всё светлое, а счастье – всё тёмное. Именно в счастье заключается одна из проблем людей – непонимание происходящего вплоть до знаменательного момента – смерти. И это печально, что люди тратят своё и без того во многом слабое здоровье на извечные переживания, тёмные они или светлые – не важно. Было бы гораздо лучше для всех, если б мы не слезали с деревьев, ведь тогда с Землёй ничего не случилось бы. Очень жаль, что люди осознают свои ошибки слишком поздно. Я всё же уверен, что необходимо что-то среднее между счастьем и депрессией, иначе человек потеряет себя. В одном случае – от безудержной эйфории, а в другом – от бесконечных слёз… И всё-таки, почему счастье не считается болезнью? С другой стороны, если так произойдёт, то все мы будем больны эмоциями, ведь от генетики не убежишь. Глупо было со стороны… проектировщиков капсул создавать идеальные миры для нас всех, хотя всё это может быть простым побочным эффектом. Я – атеист, а боги рождаются в социуме. Пока существует социум, существуют боги.
– Смотрители редко отличаются схожестью с животными, но ты явное исключение.
Юный Смотритель и не задумывался о том, что он потерял всю человечность, пребывая в заточении. Он винил себя лишь за содеянное, и не более. Он не корил себя за свою трусость, глупость, вспыльчивость или за то, что повредил в себе человека. Он винил лишь свой характер, своё воспитание, свою силу воли, творцом которых ныне является лишь он сам. Сколько ещё раз его новые дружелюбно настроенные враги будут открывать ему его постоянно закрытые глаза? Сколько ещё раз они вскроют ему его душу и покажут внутренности?