Смотрящие на звёзды
Шрифт:
Мэтью переглянулся с Кэрол. Она облегченно вздохнула и взяла мужа за руку:
– Значит, не сдержал обещание этот босс! А наш мальчик не промах!
– Так, что? – с нетерпением спросил Грэг.
– Ладно, куда ты нас пристроишь? – спросил Мэтью.
– Немного терпения, Джонс, тебе не придется привыкать, – подмигнул ему Грэг.
Его челнок приземлился в знакомых местах, где растянулась разбросанными постройками бывшая ферма Мэтью.
– И зачем ты нас сюда привез? – раздраженно спросил Мэтью.
Навстречу им из дома вышел Питер Рэй. Он был один, без карлика – босса. Питер Рэй остановился,
– Вот и встретились, Джонс! Тут кое-что произошло, пока тебя не было.
– А где босс? – поинтересовался Мэтью, оглядываясь.
– Ну, ты удивишься, но на него напали твои черепахи. По ходу, рептилии были голодны… Короче, не следовало боссу соваться одному в их загон. Мы же не знали, что ты кормил их мясом. Они опасней собак, честное слово. Растоптали так, что…В общем, ферма теперь моя, для тебя меняется лишь то, что будешь служить на меня и жить в сарае. Собаки рыскают и пугают моих людей, мне это не нужно, Мэтью.
– Да, конечно, – сразу согласилась Кэрол.
– У меня просто нет выбора, – взгрустнул Мэтью.
По вечерам после тяжелой работы, Кэрол смотрела на звездное небо, тайком думая о сыне, ведь она не знала, добрался ли он до Пилигрима, а Мэтью не хотел ничего слышать об Арконе и плел в сарае кожаные хлысты для собак. Кэрол, как обычно, жаловалась мужу, что нынче у нее дел прибавилось, особенно после того, как Питер Рэй – новый хозяин, завел еще двухголовых лошадей и длинношерстных карликовых пони, которых каждый день заставлял вычесывать. Одна радость – бесконечные звезды.
День кита на краю Земли
Собачья упряжка весело мчала нарты. Мы только покинули последний оплот цивилизации – село Рыткучи и направились к краю Земли. Каюр Иван, совсем обрусевший чукча, служил при царской почте в Рыткучах. Смекалистый малый! Невысокий мужичок в теплой малице – узкоглазый и смуглый, бойко управлял собаками, прикрикивая: – Хэч – хэч! Tax-Та – ах!
Научная станция «Провидение», куда меня направило Императорское географическое сообщество, располагалась в поселении Уэлен, чукчи называли его Черной землей. Уэлен находился на крохотном островке суши, окруженном по сторонам океаном. Бывало, там пропадали люди, но я не боялся трудностей. Будучи закоренелым холостяком, в свои тридцать лет, я объездил Дальний Восток и Урал. А север всегда манил меня своей красотой. Да еще мой однокурсник по университету – Киреев Мишка, неплохой географ, куковал в Уэлене несколько месяцев. Меня ждала незабываемая встреча! В Москве меня более ничего не держало. Добираться пришлось на перекладных. Сначала на поезде, затем в бричках и повозках, а нынче годилась только собачья упряжка.
По сторонам мелькали пологие склоны и бесконечная тундра, покрытая белым ковром. Собаки лихо несли груженые нарты. Я спросил каюра о своем давнем друге, Мише Кирееве, но тот промолчал. Однообразный пейзаж заставил меня задремать. Иван остановил упряжку. Мела пурга. Ветер несся с моря.
Он поднимал снежную поземку. Одна собака попала в белый круговорот. Иван не спешил спасать пса, а лишь покачал головой. Я видел, как поднялся столб снега, словно вулкан, одна из собак упала полностью заледеневшей.
– Что это было? – вскочил я.
Каюр спокойно сказал:
– Ничего,
– А то что? – усмехнулся я. – Не выпустит?
– Не знаю, захочешь ли вернуться, – сказал каюр.
Буря стихла. Мы тронулись в путь, когда мягкий серый сумрак окутал тундру. На небе заиграли изумрудные всполохи. Я невольно залюбовался.
– Этын доволен, – кивнул каюр. – Этын не злой дух, но ревнивый. Хозяин открывает ворота к Черной земле, к холодному морю, но не дружит с Кереткуном – богом морей.
Я, конечно, был заинтригован. Что я еще не познал из языческого наследия Чукотки? О прародителе всех чукчей – Вороне Кутха я слышал, изучая чукотский фольклор, но Иван говорил, что нынче в Уэлене другое божество. Меня не на шутку заинтересовало явление снежного водопада из земли. Каюр упрямо утверждал, что Этын взял свою дань. Нарты тронулись, оставляя за собой ровный след от полозьев. Скоро показалась невысокие темные сопки, припорошенные снегом, за ними прятался Уэлен.
Виды первозданной суровой красоты – грозные холмы, мрачное сизое небо, лежащее стальным пластом. Добраться тяжело, а выбраться еще сложнее. Море, казалось, наступало на узкую галечную косу, где примостилась кучка яранг, с капищем чукотских идолов на возвышении и деревянной избой с постройками – научной станцией. Живописный скалистый обрыв, с которого открывался величественный вид на темные воды Чукотского моря, производил незабываемое впечатление. У меня захватило дух от суровых просторов. Пока мы подъезжали к «Провидению», местные жители высыпали из своих яранг поглазеть на редкого гостя. Наконец, долгое путешествие закончилось. Меня окружили чукотские ребятишки. Я покопался в походной сумке и протянул им шоколадку. Детишки с любопытством посмотрели на диковинку.
– Угощайтесь, это вкусно, – сказал я на ломаном чукотском. Дальше изъясняться мне помог Иван, а после отвел собак в сарай, где на привязи в стойле жевал сушеный ягель молодой олень. Не успел я взять свои нехитрые пожитки, как дверь дома отворилась, и ко мне, не торопясь, вышел человек лет пятидесяти в теплом зипуне с окладистой темной бородой и уставшим взглядом. Так я познакомился с несменным начальником станции – Леонтием Петровичем Семёновым. Жил он в Уэлене лет двадцать, а то и больше.
– Мы ждали вас, Евгений Николаевич, – сказал Семёнов, – проходите в нашу скромную обитель.
– Спасибо, Леонтий Петрович, можно просто Евгений, – уточнил я, – вы не подскажете, Киреев Михаил у вас?
– Проходите, проходите, – не ответил мне Семёнов. – Мы тут с Вассой Игнатьевной вдвоем время коротаем. Мне тяжело одному вести наблюдения. Васса вас проводит.
Я удивился. Какая Васса? Где Киреев и все полярники? Картограф, метеоролог? Навстречу мне вышла молодая женщина в скромном сером платье с пуховым платком, наброшенном на хрупкие плечи. Неужели жена! Я улыбнулся и поцеловал любезно протянутую маленькую ручку. Вассу нельзя было назвать красавицей, но что-то в ней определенно было: то ли большие глаза с поволокой, то ли тонкий, аристократический профиль, то ли едва уловимый аромат лаванды.