Смотрящие вперед. Обсерватория в дюнах
Шрифт:
Яша более принципиальный. Он тогда не дал ей поздороваться со Львовым. Никогда бы она не решилась сказать вслух при всех людях: «Я не могу пожать вашу руку, потому что вы — подлец!»
Это был урок на всю жизнь, и этот урок дал ей младший брат. Яша очень честный. Он не стал бы здороваться с заведомым подлецом. А она вот не решилась отвернуться: духу не хватило. Но разговаривать с Глебом она не будет. Ни за что!
Лиза сделала ошибку, начала считать сначала, но ее вдруг охватило утомление. Еще эта жара! Она чуть отодвинула
Теперь в кабинете говорили громче, голоса звучали раздраженно. В открытую дверь видны были все четверо, но неловко было смотреть. Они уже сидели в кабинете более часа и все время, видимо, спорили.
— … Да, именно на основании аэрологических наблюдений Ивана Владимировича, — громко сказал Мальшет. — Исследования атмосферы над морем, выполняемые нашей обсерваторией под руководством Ивана Владимировича, войдут в фонд науки.
— Филипп! — остановил его Турышев. Он все еще расчесывал гребешком волосы: видимо, боль не проходила.
— …не согласовывается с общепринятыми синоптическими схемами строения атмосферы, — донесся ровный, холодноватый голос Оленева.
— Плевать мне, что не согласовывается! — резко выкрикнул Мальшет. — Схемы ваши давно устарели и нуждаются в изменении, чем и занят сейчас Иван Владимирович.
Васса Кузьминична тревожно посмотрела на Лизу. Девушка успокоительно покачала головой.
— Моя теория образования кучевых… — обиженно начал Оленев, но Мальшет его прервал:
— Ваша теория неверна! Простите, но я душой кривить не умею и скажу вам прямо: только не выходя годами из институтского кабинета, можно создавать такие теории.
— Филипп Михайлович, — опять попытался его остановить Турышев, но Мальшет был сильно раздражен, почти взбешен.
— Я возглавляю работу обсерватории и буду вести научные исследования с той научной позиции, которую признаю верной.
— В нашем научно-исследовательском институте… — начал строго Оленев.
— Ничего общего нет у нас с вашим институтом!
— Однако общая научная тематика…
— Дело не в тематике! Ни один уважающий себя ученый не пойдет работать в ваш институт, потому…
— Однако это уже наглость…
— …потому что научный уровень исследований в нем низок, ученые оторваны от практических запросов современной жизни. Исследовательская работа ведется устаревшими методами. Вопрос о путях климатологии у вас даже и не ставился. И вы еще осмеливаетесь делать замечания тем, кто действительно движет науку вперед, как Турышев.
— Филипп Михайлович, прошу тебя! — настойчиво оборвал Турышев.
Мальшет неохотно умолк. Лиза испуганно посмотрела в открытую
— Я не ожидал этого от тебя, Филипп, — укоризненно начал он, — скажу как твой друг…
— Бывший друг, — сквозь зубы поправил Мальшет.
— У Евгения Петровича мировое имя… просто странно такое отношение. Он приехал от Академии наук… От него зависит… Я считаю, ты обязан извиниться.
— Я не требую извинений, — сухо прервал его Оленев, поднимаясь, и, простившись с Турышевым кивком головы, прошел в сопровождении Глеба мимо Лизы, обдав ее запахом дорогого одеколона и табака.
— Теперь будем иметь врага, — вздохнул один из Аяксов, — Оленев этого не забудет! Он, конечно, порядочный человек, но сумеет дать почувствовать. Это в его силах!
— Филипп Михайлович высказал свое мнение, — возразила огорченная Лиза.
— Не могу я с ним разговаривать. Никогда не мог, — расстроенно объяснял Филипп Ивану Владимировичу — он уже каялся в своей горячности.
Турышев закрыл дверь и что-то тихо стал доказывать Филиппу.
В тот же день Мальшет ушел с Фомой в море на «Альбатросе», сославшись на необходимость срочных океанологических исследований. С Оленевым в дальнейшем беседовал заместитель директора Турышев. Через день Оленев уехал, оставив при обсерватории Глеба.
Прощаясь с дочерью, он высказал свое неудовольствие тем, что Марфенька работает под руководством «столь малосведущего в науке и безответственного человека, как Мальшет».
— Очень молод и… просто неумен… Непонятно, как могли его поставить директором обсерватории, имеющей столь большое научное значение. Я буду вынужден доложить, кому следует, свои выводы.
— Папа, Филипп Михайлович — замечательный руководитель, — горячо возразила Марфенька, — энергичный, работоспособный, преданный своему делу…
Профессор возмущенно фыркнул. Марфенька попыталась утихомирить отца.
— Ты, папа, не сердись на него. Просто у Филиппа Михайловича такой характер — вспыльчивый и резкий. Он вообще очень живой, стремительный, порывистый, крутой на слово. Но знаешь, как он увлечен своей идеей решения проблемы Каспия!
— Никакой проблемы Каспия не существует! — отчеканил профессор. — Уровень Каспия уже повышается. Идеи! Мальчишество и вздор, а не идеи.
Проводив отца, Марфенька тотчас легла спать: у нее с детства была привычка ложиться спать, когда расстроится.
Привычка, которой можно только позавидовать.
Глава пятая
НАСЛЕДСТВО КАПИТАНА БУРЛАКИ
Фома неожиданно получил наследство. Умер капитан Бурлака, проживший в Бурунном последние тридцать лет своей жизни. Дом и все свое имущество он завещал Фоме Ивановичу Шалому.
Фома был так растроган, что еле удерживался от слез.