Смотрящий по России
Шрифт:
На Голицыне был парадный царский китель, правда, с отпоротыми погонами, но на груди висели десятка два орденов. Как и в прежние времена… Что, по мнению генерала, должно было означать — мундиры меняются, а вот офицерская доблесть — на века!
На губах Иосифа Виссарионовича промелькнуло нечто похожее на улыбку: «Странно, что такое богатство не реквизировали при обысках чекисты».
— Вы курите? — спросил Сталин с мягким грузинским акцентом, почтительно подвигая к гостю распечатанную пачку «Казбека».
Генерал отрицательно покачал головой.
— Благодарствую. Не вижу
Сталин слегка улыбнулся. Вот оно как. Не многие из приглашенных способны были ответить отказом, да еще столь холодным тоном! Такое впечатление, что ему предлагали не первосортный табачок, а заставляли надкусить ампулу с цианистым калием.
— Петр Михайлович, вы всегда стараетесь делать то, что на пользу? — спросил Сталин.
Князь безмятежно пожал плечами:
— Просто стараюсь жить рационально. А от табака один лишь вред! — Неожиданно старик улыбнулся, показав красивые белые зубы: — Хотя, признаюсь вам, в молодости я грешил этим занятием. Весьма грешил!
— Сейчас много пишут о вреде табака, — спокойно согласился Иосиф Виссарионович. — Но в моем возрасте поздно менять привычки. — Сталин взял со стола трубку, но закуривать пока не стал. — А что это у вас за крест такой на груди? — с интересом спросил он, указав чубуком трубки на грудь князя.
Голицын, чуть приподняв голову, достойно ответил:
— Я кавалер ордена Святого равноапостольного князя Владимира. А этот крест — его знак. Носить его предписывается всегда! Извините, но ради нашей встречи я не сделал исключение.
Улыбка Иосифа Виссарионовича сделалась понимающей. Именно таким Голицын видел Сталина на многочисленных портретах и репродукциях. Слегка качнув головой, хозяин кабинета ответил:
— Разумеется. Чего же менять установленные правила. Но, насколько я понимаю, при знаке ордена Владимира второй степени на левой стороне груди носится и орденская звезда. Где же она у вас?
Старик заметно нахмурился:
— Вы правы… Звезда была. Она состоит из восьми лучей. Четыре золотые и четыре серебряные… Этот орден мне сохранить не удалось, — в голосе Голицына послышалась откровенная горечь, — его у меня в двадцать втором году отобрали чекисты.
Иосиф Виссарионович слегка развел руками:
— Мне остается только сожалеть. Петр Михайлович, а вы не могли бы вспомнить номер вашего ордена? Может быть, я чем-то смогу вам помочь? Хотя не обещаю, ведь прошло уже столько времени!
Генерал Голицын выглядел слегка смущенным:
— Стоит ли, право…
— И все-таки! — мягко настоял Сталин.
— Четыреста пятьдесят третий, — не без колебаний произнес князь Голицын. — Но хочу сделать вам комплимент, в нынешние времена редко кто разбирается в царских орденах.
Правый уголок рта Сталина смешливо дернулся. Забавный тип. Взяв со стола карандаш, он чиркнул что-то в блокноте.
— А это, насколько я понимаю, орден Святой Анны? — вновь спросил Хозяин.
— Да. Это орден Святой Анны. Девиз этого ордена звучит так: «Любящим правду, благочестие и верность». Этот орден я получил за поимку важного государственного преступника.
— Вот как, — проявил заметный интерес Иосиф Виссарионович, — и что
— Это был германский шпион, — и, задержав взгляд на лице Сталина, Голицын с некоторым нажимом произнес: — Поймите меня правильно, настоящий шпион!
— Хм… — правый уголок рта пополз вверх. — Значит, и в то время существовали большие проблемы с немцами?
— Они всегда были нашими противниками. А потом, у германцев всегда была очень сильная разведка.
— Но все-таки этот шпион попался! — заметил Сталин.
Генерал-лейтенант Голицын сдержанно заметил:
— Он бы никогда не попался, если бы мы его не поймали. А потом, контрразведчик должен быть всегда подготовленнее и умнее любого разведчика. Иначе ему не достигнуть поставленной задачи. А этого шпиона мы выкрали за пределами России, в Турции, — после некоторой паузы уточнил князь Голицын. — По специальному заданию Петра Аркадьевича Столыпина.
И вновь на лице Сталина появилось нечто вроде усмешки — последние слова были произнесены князем с заметным пиететом. Этот старик, похоже, не догадывался, с кем сидит за одним столом, или, определенно, ничего не боится. И уж, конечно, он не задавался себе целью понравиться — выглядел на редкость естественно и просто.
— А этот орден, кажется, Николая Чудотворца?
Князь Голицын слегка наклонил голову.
— Совершенно верно. Более точно он называется так: орден Святителя Николая Чудотворца. Был утвержден после большевистского переворота Петром Николаевичем Врангелем тридцатого апреля 1920 года, через месяц после его избрания Главнокомандующим Русской армией. Девиз этого ордена таков: «Верой спасется Россия!»
Хмыкнув, Сталин поднялся. Голицын неловко отодвинул стул и попытался последовать его примеру.
— Сидите, — махнул рукой Иосиф Виссарионович. Царский генерал послушно опустился: — Вы все-таки человек почтенного возраста.
— Для служения отечеству возраст значения не имеет, — заметил Голицын.
— Тоже правильно… А как все-таки сочетаются все ваши ордена?
— Орден Святителя Николая Чудотворца я получил за храбрость. Поверьте мне, в то время орденами не разбрасывались.
Иосиф Виссарионович подошел к окну, небрежно откинул белую полотняную занавеску. Некоторое время он смотрел на кремлевскую стену, казавшуюся из кабинета особенно близкой. Потом вернулся к столу, опустился в кресло мягко, совсем неслышно.
— Петр Михайлович, сколько языков вы знаете? — неожиданно спросил Сталин.
— Владею всеми европейскими. Знаю еще японский, говорю на китайском.
— Ого!
Слегка пожав плечами, генерал продолжил:
— Во времена моей молодости это было принято… В нашей семье, например, принято было разговаривать на французском, немецком, английском. Французский язык, можно сказать, для меня и вовсе родной. Во всяком случае, по-французски я научился разговаривать раньше, чем по-русски. А немецкий и английский я выучил еще в раннем детстве. Что касается японского и китайского, то эти языки мне пришлось выучить в силу, так сказать, служебной необходимости. Мое мнение таково, что через несколько поколений восточные страны будут нашими главными врагами!