Смотрящий
Шрифт:
По трибунам прокатился неясный гул: все встали, чтобы почтить память героя.
Грин наблюдал за происходящим со стороны и с некоторым равнодушием. Впервые он оказался здесь, в числе выпускников Академии, много времени назад. Тогда сердце его тоже учащенно билось в груди, стесненной новым черным мундиром, но со временем эмоции притупились. Ничто с тех пор не изменилось в торжественной церемонии. Да и речь сенатора повторялась каждый год буква к букве. Грин выучил ее почти что наизусть.
Он пришел в Академию не по зову сердца. Судьба сама выбрала его, наделив от рождения особым даром –
Тьма – катастрофическое последствие рискованного научного Эксперимента – пала на Город очень давно, много поколений назад. Суть и цель того Эксперимента до сих пор держатся в тайне и известны лишь ограниченному числу лиц. У Смотрящих была предпоследняя перед наивысшей степень доступа к секретной информации, что требовали условия их работы. Больше знали только сенаторы и сам Господь Бог. Для остальных же людей современная история человечества, которая начала свой отсчет с Эксперимента, преподносилась в виде мифологических образов.
Просто однажды весь прежний мир исчез, и остался только Город. Небытие обрело реальное физическое существование в виде Тьмы, обступившей руины прежней цивилизации. Тьма была везде: и справа, и слева, и сзади, и впереди. И наверху, над головой.
Первые поколения блуждали во Тьме, и не все пережили те времена. Но нашлись герои – ученые и энтузиасты-исследователи, которые, жертвуя собой, изучали Тьму. Они создали новые технологии сдерживания, построили Периметр. И Тьма отступила. Выжившее на небольшом пятачке человечество возблагодарило судьбу за выпавшие на его долю испытания. И теперь…
– Теперь, – сенатор Тонго перешел к заключительной части своего выступления, – мы в полной мере можем оценить весь смысл тех бесценных даров, которыми щедро вознаградила нас судьба. Окруженные Тьмой Небытия, мы почувствовали всю остроту и полноту жизни. Лишившись внешнего мира – обрели душевный покой подобно тому, что испытывали до рождения, окруженные и защищенные от неведомых опасностей надежной стеной материнского чрева. Мы обрели подлинную Свободу, Свободу от страха неизвестности. Наш мир – исчезающе малая точка во Тьме Небытия, но он знаком и изучен так хорошо, что по нему можно передвигаться с закрытыми глазами. Каждый уголок его обжит и обустроен. Мы победили нищету и голод, болезни и преступность. Мы знакомы друг с другом в лицо. И лица наши светлы, помыслы чисты, а сердца преисполнены радости. О, как несчастен ребенок, с муками исторгаемый из материнского лона во внешний мир, полный опасностей. И как счастливы мы, избранные, обретшие свой дом, который принял нас в свои объятия навеки!
Сенатор покинул трибуну под бурные аплодисменты. Зазвучали первые аккорды гимна Академии, которым и завершилась официальная часть выпускного вечера. За ней так же неизменно последовало более неформальное мероприятие – изысканный фуршет для узкого круга избранных лиц.
Как руководитель департамента Смотрящих, Грин тоже относился к числу избранных, и по статусу ему полагалось вести
– Ну как, Вы довольны своими курсантами?
Грин обернулся и едва сдержал эмоции – рядом с сенатором Тонго стояла Ливи и спокойно улыбалась.
Сегодня она была особенно хороша, в красном лаконичном платье и ожерелье «Дыхание Тьмы» от новомодного дизайнера. Высоко подобранные пепельные кудри слегка золотились под светом ламп, подчеркивая бледность и хрупкость шеи. Грин поневоле залюбовался ею, но быстро взял себя в руки.
«Что она здесь делает?» – озадаченно нахмурился он, отвечая на рукопожатие Тонго.
– Позвольте Вам представить мою дочь, Ливи, – сказал Тонго, указывая жестом на девушку. – Она сегодня впервые на подобном мероприятии.
Странно, но только сейчас Грин обратил внимание, насколько Ливи не похожа на своего отца, плотного высокого мужчину с крупными, словно рубленными чертами лица и гладко зачесанными назад иссиня-черными набриолиненными волосами.
«Мы же договаривались не оказываться вместе на публике!» – Грин взглядом послал девушке замечание, а вслух произнес:
– Рад знакомству, – и слегка поклонился.
– А я представляла Смотрящих иначе, – сказала Ливи, кокетливо наклонив голову на бок.
– И как же?
– Я думала, что у них очень бледная кожа и глаза, горящие в темноте красным огнем. Как у вампиров. А правда, что у всех Смотрящих рыжие от рождения волосы?
– Нет, – слегка смутился от подобного напора Грин, – они рыжеют и выцветают после.
– Рыжий – это немного несерьезно, – девушка слегка надула губы, словно в мимолетном капризе. – Но несмотря ни на что, у Вас очень мужественный вид. Я бы даже сказала, героический! Правда, папа?
И она, как ни в чем не бывало, снова расплылась в широкой улыбке.
«Не заигрывайся!» – снова метнул взгляд на девушку Грин, но сенатор расценил его хмурый вид иначе.
Жестом предложив дочери продолжить общение с другими гостями фуршета, сенатор отвел Грина в сторону, туда, где меньше людей и шума. Судя по всему, у него назрели к Смотрящему непростые вопросы. И их обсуждение требовало полного уединения.
Так и оказалось.
– Ну, и как Вам Ваши воспитанники? Вы довольны курсантами? – начал сенатор издалека.
– Да, конечно. Как всегда, на высоте. Благодаря Вашей поддержке наша Академия…
– Это все понятно, – прервал сенатор с легким нетерпением. – Меня волнует другое. Статистика указывает, что среди курсантов становится все меньше Смотрящих. Есть ли у Вас свои личные соображения по поводу причин?
Они медленно двинулись в сторону широкой прозрачной двери, ведущей на веранду. Грин, пользуясь моментом, обдумывал, как лучше преподнести сенатору то, что особо беспокоило его последнее время. Смотрящих действительно стало меньше. И не потому, что престиж службы упал. Врожденные способности Смотрящих отслеживались и фиксировались еще в раннем возрасте, так что судьба таких детей решалась заранее. Перспектива для них была одна – работа в Службе Периметра.