Смутные времена. Книга 8
Шрифт:
– Здравствуй, тезка,– прохрипел Михаил, скрипя зубами и выдавил из себя на губы улыбку. Вернее гримасу боли, полагая, что улыбнулся самым любезным образом и услышал внутри своей головы коротенькое,– "… ствуй".
– Спасибо хочу сказать тебе,– Михаил опять скривился в улыбке-гримасе,– "И те",– мгновенно пронеслось в ответ.
– Мне за что?– Михаил вцепился в ложе пальцами до судорог и стиснул зубы, перетерпевая боль, которая вдруг нахлынула волной, жаркой и режущей казалось все тело,– "За сбо",– мгновенно пронеслось в голове и перед
– Ну как, удовлетворил свое любопытство? Может, продолжим? Еще секунд десять не желаешь ли?– спросил тот сварливым голосом.
– Это я так себя должен ощущать, если бы Ангела у меня не было?– спросил Михаил, облизывая потрескавшиеся губы. Тело наполнялось легкостью и он с удовольствием потянулся до хруста в суставах.
– Гораздо хуже, Миха. Ангел-то твой хоть я его и отвлек, но все же процентов на 90-а продолжал свои функции основные выполнять – Хранить.
– На 90-то? Это десять процентов такие? Бли-и-и-и-н. Да ему не "спасибо", ему нужно на коленях поклоны отбивать непрестанно. Какие мы свиньи неблагодарные, Вань.
– Точно подметил. Абсолютно с тобой согласен. Продолжай самобичевание и вспоминай потом эти слова мудрые, когда правила утренние и вечерние зачитывать станешь. Ты, правда, нерадивый молитвенник, на супругу все свалил. Повезло тебе с Катериной. Несет за двоих и свой крест, и твой. Лентяй и раздолбай. Как она тебя только терпит,– Ванюша вздохнул горестно.– Тоже ведь любит потому что. Верно в народе-то говорят, что "любовь зла – полюбишь и козла". А еще народ-то чего, по этому поводу, про козлов этих говорит…
– Ну, понес и с поля, и с Дона,– перебил его Михаил.– Ты мне лучше расскажи, как все остальные себя чувствуют? Швейцарцы тоже здесь?
– Здесь. Вставай, пошли, глянем, как они там в анабиозе, в себя приходят. Толяну – журналюге этому, больше всех досталось. Перед самым лицом заряд взорвался. Жуть. Сплошная каша,– Ванюша поднялся на ноги и прыгнул на столик, затем, не задерживаясь, рявкнул "Мурка" и, угнездившись верхом на выскочившую моментально не весть откуда кошку, повернул голову к Михаилу:
– Ну, и что лежишь?
В соседнем отсеке-палате, Михаил увидел всех четверых сразу и все никак не отреагировали на его появление. Суетились рядом с ложами прапора-сиделки, настраивая аппаратуру и лица лежащих людей, показались Михаилу белее мела.
– А почему они в анабиозе, Вань?
– А ты думал как? Это у тебя коэффициент за полтинник, а у них обычный, да еще и перстенек мой тебе кой-чего подбрасывает, так что ты самый тут удачливый из всей компашки. Трех суток не прошло, как уже свеж и бодр, как малосольный огурец.
– Сколько я провалялся? Трое суток? Катюша с ума
– Ничего она никуда не сошла. Я вас в такую глубинку засунул, что сам теперь не помню, который век после Рождества за порогом. Как вот обратно вернемся теперь?– "успокоил" его Ванюша.
– Я смотрю, ты там, в африканской деревушке времени зря не терял и юмор специфический явно у тебя от аборигенов тамошних,– не удержался Михаил, съерничал.
– Век воли не видать, Миха. Не могу сказать точно, куда забросил вас,– стукнул себя в грудь покаянно Ванюша.
– Да какая разница?– взглянул на него удивленно Михаил.– Возвращаться знаем куда, а где мы сейчас, мне например до лампочки.
– Ну, не скажи. Понимаешь, спешил я очень. Времени совсем ничего – доли секунд,– Ванюша виновато потупился.– Лупил по клавишам, не глядя. Теперь вот сомневаюсь, что так просто можно взять и вернуться. Сам ведь вам все тут переналадил, перезагрузил и форс-мажоров насовал.
– Что-то я тебя не пойму. Что нам мешает переориентировать аппаратуру? Наберем реальное время в "альтернативке", делов на минуту,– пожал плечами Михаил.
– Так-то оно так, Миха, но понимаешь, когда я в прошлый раз перенастраивал всю эту лабудень, то у меня процентов десять времени выпало вообще из-под контроля. В этих паузах ни форс-мажора, чтобы не вляпаться, ни аппаратуры, чтобы вернуться. И, кажется, на этот раз именно в такую гадость мы и попали. Доживать придется естественным образом. Вернее – переживать этот период. Хорошо если он окажется не слишком длинным. Я век шестнадцатый выбрал, – в нем этих пауз меньше чем в остальных. И коротенькие они. Но говорю же, что спешил очень и лупил, не глядя, так что сомнения есть, что попали именно в него. А вдруг, например, во второй или, не дай Бог, в третий. Там вообще сплошные паузы. Представляешь, лет девяносто, если окажется переживать?
– Запутал ты мне, Вань, все извилины. Как нет аппаратуры? Здесь же мы – в пирамиде. Ну и что? Нет что ли цилиндров на месте?
– Куда они денутся? Есть, конечно, но могут оказаться обесточенными. Мы даже не сможем узнать который год теперь. Придется на волю сходить для этого и местных жителей расспрашивать,– Ванюша вздохнул скорбно.
– И ты за трое суток, пока я сквозь «сито продирался», не взглянул на них? Что-то не пойму я тебя. Прикалываешься что ли?– Михаил изумленно распахнул глаза, в ожидании ответа.
– «Продирался сквозь сито», говоришь?– Ванюша погладил Мурку между ушами и та довольно замурчала.– Так и я с тобой вместе сквозь это "сито" лез. Только ты, как овощ бесчувственный, а я в полном сознании на мелкие куски распался и собирал потом и тебя, и себя. До циферблатов ли мне было, как ты думаешь? А еще вот эти клиенты тоже на мне висели…
– Извини. Понятно, что не до них. Ладно, проехали. В 16-ый так в 16-ый. Разберемся. Там, какие паузы-то?
– Не очень значительные. Год, два,– улыбнулся Ванюша.