Смятение чувств

Бэлоу Мэри

– Тебе удобно? – спросил Дэвид. Ребекка все еще была в полудреме.

– М-м, – только и смогла она произнести, затем снова закрыла глаза.

Все это время она лежала в очень неудобной позе. Утром она проснется и не сможет поворачивать голову: шея совершенно затечет. Дэвид поближе подвинулся к Ребекке, просунул руку ей под шею и повернул жену на бок, спиной к себе. От Ребекки исходило приятное тепло. Волосы ее издавали не только запах мыла, но и более соблазнительный аромат – аромат женщины. Дэвид и раньше близко встречался с подобным ароматом, но он никогда не ассоциировался у него с Ребеккой.

Все минувшие четыре года Дэвид тщательно избегал каких-либо мыслей о супружеской постели Джулиана.

Ребекка снова открыла глаза. Но было ясно, что полностью она еще не пробудилась. Дэвид поцеловал жену. Ее губы были расслаблены и податливы.

– Ты заснула в очень неудобной позе, – объяснил он. – Утром ты не смогла бы повернуть шею.

– О! – произнесла Ребекка. Она не пыталась высвободиться из его объятий, но это было показное спокойствие, вызванное ее уступчивостью. Она была уверена, что перед ее возвращением ко сну что-то еще должно произойти. Дэвид чувствовал, что она думает именно об этом, хотя ни одна часть ее тела не была напряжена.

У него и в мыслях такого не было. Для того чтобы в течение ночи получать удовлетворение столько раз, сколько позволяют физические возможности, существуют потаскухи. От жены этого требовать нельзя. Он уже этой ночью один раз обладал Ребеккой. И больше ни на что рассчитывать не должен. Он намеревался после этого дать ей поспать. У нее был напряженный, эмоционально изматывающий день. И то, чем он завершился, удовольствия ей явно не доставило.

Одной рукой Дэвид мягко провел вдоль спины Ребекки, ощутив ее изгиб. Он чувствовал своим телом ее груди и бедра, И Ребекка, конечно, оказалась права в своем предчувствии. Ее тело уловило сигнал раньше, чем это осознал сам Дэвид. Он снова поцеловал ее, прикоснувшись языком к ее губам, ощущая руками шелковистость ее волос.

Он расстегнул ее ночную рубашку и свою сорочку, отделявшие их тела друг от друга, и слегка прикоснулся к ней, положив свою ладонь на ее руку. Затем другой ладонью провел по ее бедрам и между ними. Ребекка все еще оставалась теплой и влажной. Дэвид двумя пальцами раздвинул ее плоть и слегка просунул пальцы внутрь. Ее тело было готово принять его. Дэвида охватил внезапный жар.

В этот момент Ребекка прижалась к плечу мужа, и тело ее напряглось.

– Мне жаль, – прошептала она, выдавая голосом свое отчаяние. – Мне так жаль.

– Чего жаль? – Его ладонь спокойно лежала на ее руке. Жаль, что она просто не может сейчас пойти на это? Или жаль, что она не может быть хорошей женой?

– Мне так жаль, – повторила она. – Я чувствую себя такой униженной.

Дэвида осенило. Все это из-за того, что женское тело инстинктивно отзывается на мужские прикосновения, хотя в то же время сердце Ребекки ничего к нему как к мужчине испытывать не в состоянии.

«О Боже!» – подумал он. Невольно он вспомнил, как его отец предупредил, что Ребекка еще даже не начала приходить в себя после потери Джулиана.

– Из-за этой влажности? – спросил он. – Я вызвал ее сознательно, Ребекка, чтобы ты не ощутила боли, когда я овладею тобой. Ты хотела бы по-другому? Тебе больно? Или просто неприятно?

Наступило продолжительное молчание, во время которого Дэвид почувствовал, что напряженность Ребекки мало-помалу спадает.

– Нет, –

наконец ответила она. – Я не испытываю боли или отвращения. Мне просто жаль, Дэвид. Я полна решимости стать для тебя хорошей женой. Но это очень трудно. Я не знаю, что тебе доставляет удовольствие, а что нет.

– Ты ведь знала, – заметил он, – что наш брак будет реальным. Я не хочу причинять тебе боль. Но эта сторона брака для меня очень важна, Ребекка.

– Я это знаю, – сказала она. – С мужчинами так всегда бывает.

Дэвид нахмурился. Он понимал, что она права. Мужчины хотят этого, а женщины – не очень. Его всегда интересовало, когда начинает столь ощутимо проявляться подобная разница в подходах, вызванная штампами общественной морали и шаблонными нормами поведения. С какого момента женщина, для того чтобы почувствовать себя истинной леди, непременно начинает относить плотскую любовь к неприятным сторонам жизни? И еще: можно ли предположить, что для Ребекки тяжелым испытанием является лишь постель без любви? С Джулианом у нее все могло быть совсем по-другому. Но размышлять на эту тему Дэвиду не хотелось.

– Ты доставила бы мне удовольствие, – пояснил он, – если бы расслабилась и не беспокоилась по поводу того, удовлетворяешь ты меня или нет. Это вызывает у тебя сильное отвращение?

– Нет, – ответила она, и ее голос дрогнул.

– А если бы вызывало, ты бы призналась?

– Откуда взяться отвращению? – промолвила Ребекка. – Ты же мой муж, Дэвид.

Вот и ее щит. У Дэвида стали появляться проблески понимания того, что сулит ему жизнь с Ребеккой. У него будет превосходная жена. В этом он не сомневался. Ее поведение будет безупречно. Однако между ними всегда будет какая-то стена, и преодолеть ее он не сможет. Он никогда не познает жену до конца.

Но сейчас ее тело прижалось к нему, и они оба были обнажены до пояса. Ребекка снова расслабилась. Даже ее губы расслабились, когда он ее поцеловал. Она хотела доказать, будто быстро усвоила, что именно доставляет ему удовольствие. Ребекка уже поняла, что муж любит играть языком. И сейчас Дэвид на мгновение скользнул языком внутрь ее рта, и жена на этот раз не возражала.

Господи, он так хочет ее. Он хочет ее тело и получит его. Ребекка согласилась с этим, и Дэвида уже нельзя было остановить. Но он хотел большего. Он хотел всю ее: быть внутри ее тела, внутри ее разума, внутри ее души. Однако он сможет получить лишь ее тело и продиктованную долгом верность. Все могло бы сложиться, наверное, и по-другому. Если бы Ребекке стало известно все, когда они повзрослели… Если бы она за три месяца до свадьбы с Джулианом узнала, что Флора… Если бы она знала, чем тот занимался и после женитьбы – и на Мальте, и в Крыму…

«Но она об этом не узнает. Теперь уже никогда не узнает, – вновь решил Дэвид. – Только через мой труп. Джулиан был и остается ее единственной любовью на всю жизнь. А Ребекка – моя единственная любовь…»

Он нежно целовал жену, но при этом его поцелуи становились все более страстными. Ничто не должно омрачать ее воспоминаний о Джулиане. Ничто.

Дэвид повернул Ребекку лицом к себе, приподнял ее ногу, устроив ее на своем бедре, и прижал жену к своей груди. Одной рукой, которой он охватил Ребекку со спины, Дэвид прочно удерживал ее на боку.