Смятение сердца

Фетцер Эми

— Вот что, женщина, я встречал Барлоу не больше двух раз за три года. Никаких дел у меня с ним не было. Остается предположить, что он притащился сюда за тобой.

— Да, но…

Хантер вышел из себя. Он сделал гигантский шаг, заставив Фиалковые Глаза отскочить, и склонился к ее лицу.

— Ты, что же, не понимаешь, на что могут пойти здешние шакалы вроде него ради такой добычи? Он убил бы меня, а потом забрал тебя, твое золото и все остальное… кроме ребенка, конечно! Его бы он оставил на съедение волкам, а тебя «валял бы под кустами» до тех пор, пока не уморил бы или не пресытился! Ну, черт возьми, теперь до тебя

дошло?

Сэйбл стояла, растерянно хлопая глазами. За всю жизнь на нее не кричали столько, сколько этот человек за какие-то пять дней!

— Э-э… спасибо, мистер Мак-Кракен.

— За что, дьявол меня забери?

— За то, что спасли жизнь мне и ребенку.

Хантер не без усилия заставил себя успокоиться. Она выглядела такой беззащитной, такой милой… Почему же он то и дело набрасывался на нее с криком?

— Я спасал также и свою шкуру.

— Понимаю, но все-таки спаси…

— Хватит об этом! — отмахнулся он и зашагал с мешком к костру.

Глава 9

Поудобнее устраивая Маленького Ястреба у костра, Сэйбл размышляла о случившемся. Она нашла, что против воли восхищается Мак-Кракеном: он запрятал подальше недовольство навязанной ему ролью защитника и сделал все возможное, чтобы добросовестно ее выполнить. Он сумел предсказать каждый шаг незваного гостя, даже не зная, кто он и откуда. Поразительно, просто поразительно! Выходит, думала Сэйбл, мастерство профессионального разведчика не притупилось в нем с годами. С прискорбным опозданием она поняла, что этот человек готов был на все ради тех, кто доверялся ему, и ругала себя за сомнения, оскорбительно высказанные вслух.

Однако она не могла предположить, как поведет себя Мак-Кракен, узнав, что она направляется в племя Черного Волка. Если это придется ему не по вкусу, ей грозит пережить такой приступ его ярости, по сравнению с которым все предыдущие покажутся пустяковыми.

Пока Сэйбл занималась ребенком, Мак-Кракен исчез во тьме леса. Вернулся он, ведя за повод еще одну лошадь, которую немедленно развьючил, сложив в кучку оружие, патроны и съестные припасы. Она заметила, что флягу с водой, притороченную к седлу, Мак-Кракен не тронул. С изумительной легкостью перекинув бесчувственное тело Барлоу через седло, он привязал его руки и ноги к подпруге, потом повел лошадь за пределы лагеря.

— Э-э… постойте!

Сэйбл по-королевски взмахнула рукой, словно делая знак подданному приблизиться. Мак-Кракен обратил на это не больше внимания, чем на писк комара. Тогда она бросилась следом, повторяя:

— Постойте, постойте же!

Не слушая, он стремительно удалялся в темноту, теряясь в ней, как чернильное пятно на темной скатерти. На границе, где отсвет огня сменялся кромешной тьмой, Сэйбл остановилась, не решаясь двинуться дальше. Невдалеке послышался звучный шлепок по лошадиному крупу. Частый цокот копыт раздавался все дальше и дальше.

— Вот дьявол! — выругался Мак-Кракен, нависая над Сэйбл, словно рассерженный сгусток тьмы. — Что с тобой на этот раз, женщина?

— По-моему, совершенно не обязательно было связывать его! — воскликнула она, тыча пальцем в черную, как деготь, ночь, куда ускакала лошадь. — Он ранен, без сознания и…

Хантер пожалел, что не придушил Барлоу. Он сорвал с головы шляпу и бросил на землю, бормоча проклятия. Эта женщина медленно, но верно сводила его с ума!

— Наверное, совершенно

не обязательно было и разоружать его? А его ногу, конечно же, надо было перевязать? По-твоему, он бы сразу раскаялся? Да он вернулся бы уже на следующую ночь! На твоем месте я бы не забывал, что этот ублюдок потратил неделю на то, чтобы подобраться к тебе! — Он подождал ответа и, так как Сэйбл молчала, уставившись себе под ноги, пролаял:

— Ну?

— Я… я как-то не подумала…

— А вот это верно! До сих пор ты не думала вообще ни о чем, и я сильно сомневаюсь, что когда-нибудь начнешь. Вот что, женщина, я подрядился вести тебя и защищать, так дай мне выполнять эту работу так, как я считаю нужным. Мне надоело оправдываться за каждый свой шаг. Я не виню тебя за отсутствие здравого ума, но не мешай, черт возьми, думать тем, у кого в голове мозги, а не коровья лепешка!

— Мистер Мак-Кракен, неужели это обязательно — оскорблять меня каждый раз, когда мы перекидываемся парой слов?

Ее голос был кротким, полным обиды. Хантер осекся. Он не обманывался насчет того, почему так кипятится: мало кому понравится получить вместо благодарности упреки. Но ведь она пыталась рассыпаться в благодарностях буквально четверть часа назад, почему же он оборвал ее на полуслове? Видела бы мать, как ведет себя старший из ее сыновей, она бы сгорела от стыда. Что до отца, он вряд ли выдрал бы такого великовозрастного сына ремнем, но, уж конечно, у него зачесались бы руки.

Хантер горько усмехнулся. Несколько лет назад он предпочел похоронить все свои чувства, не обязательные для простой и грубой жизни. Теперь же, стоило только ему приблизиться к этой женщине, она как будто выкапывала из-под слоя земли очередной полуживой, окровавленный комок эмоций, ухитрившихся выжить и теперь служивших безмолвным упреком ему, Хантеру Мак-Кракену.

Так не могло больше продолжаться. Эта нелепая пародия на индианку понятия не имела о том, как опасно раскапывать могилы.

Впрочем, она и не подозревала, что занимается этим.

Хантер сделал несколько шагов к костру, обходя безмолвную фигуру. Сзади раздался шорох. Против воли обернувшись, он встретил такой взгляд, что сразу понял: надвигается буря. С молнией и громом или только с ливнем из слез?

— Мистер Мак-Кракен, я тоже сыта по горло и вами, и вашими грубыми замечаниями! — Даже в полумраке было заметно, как пышут жаром ее щеки, как яростно сверкают глаза. («Гроза по всем правилам!» — невольно подумал Хантер.) — Согласна, у меня нет такого опыта путешествий верхом, как у вас, зато меня мама научила не бросаться каждую минуту оскорблениями и не унижать людей ни при каких обстоятельствах!

На этом Фиалковые Глаза испустила продолжительный удовлетворенный вздох, явно наслаждаясь изливаемым гневом. Подбородок ее был вздернут, и казалось, она смотрит на него сверху вниз, при ее-то небольшом росточке! Что до ее речи, та, пожалуй, никогда еще не была столь безупречной.

— Я не нуждаюсь в ваших комментариях, чтобы понять, насколько я непригодна для жизни вне цивилизации. Посмотрели бы лучше на себя! Судя по тому, какие увесистые комья грязи летят из вашего рта, стоит только его открыть, невольно приходит на ум, что болото — ваш родной дом! Полагаю, нужен будет скребок, чтобы вычистить сточную канаву, которую вы считаете ртом, потому что простым мылом тут не обойтись! Интересно было бы узнать…