Снайпер Маша
Шрифт:
«Детский сад какой-то, а не воинская часть. Какие же из них снайперы, если винтовку, как ежа, берут в руки, а при выстреле глаза от страха закрывают?!» – ворчали поначалу некоторые возрастные фронтовики, подчистую списанные из действующей армии по состоянию здоровья. Может, из-за этого и злились они на «непутевых девах», хотя они-то здесь точно были ни при чем? Правда, начальник школы лишние эмоции не приветствовал и, если был их свидетелем, сразу пресекал известной пословицей: «Москва не сразу строилась». Да и другие аргументы вроде того, что от нас с вами зависит, какими солдатами и снайперами они станут, у Николая Николаевича всегда были наготове: за ними в карман он не лез.
Маша, как и все девчонки, старательно училась
Учиться ей нравилось, постигать новое всегда интересно. Трудно привыкнуть только к воинской дисциплине, расписанному по минутам дню. Подъем в шесть утра, а в день выхода на стрелковый полигон – в полпятого, когда молодой организм еще наслаждается сном и никак не хочет просыпаться. Подниматься в такую рань было сродни пытке, которую, казалось, не перенести. Но ко всему человек привыкает: Маша, да и все девчонки постепенно втянулись, и вставать на ноги с рассветом уже не было чем-то особенным, сверхъестественным.
В любую погоду утро начиналось с физзарядки на воздухе, после завтрака – политинформация о ситуации в мире и обстановке на фронте, потом восемь часов занятий. После обеда – небольшой отдых, чистка оружия занимала до сорока минут, самоподготовка, ужин. На личное время оставалось не больше часа, так как отбой ровно в двадцать два ноль-ноль.
Любимым предметом у девчонок была огневая подготовка. Патронов для них не жалели, но за каждый выстрел следовало отчитаться сданной гильзой. И если в суматохе, бывало, те терялись, то во избежание наказания приходилось после стрельбы на коленях ползать и выискивать в траве и кустарниках пустотелый «драгметалл». К счастью, на фронте этой ерундой никто не занимался.
В соответствии с расписанием изучали также уставы караульной и гарнизонной службы, дисциплинарный, основы химзащиты, учились маскироваться, ориентироваться на незнакомой местности по компасу и без него, ходить по азимуту, на глаз и с помощью оптического прицела определять расстояние до цели, направление и скорость ветра. На полигоне периодически метали гранаты, что поначалу удивляло, как и занятия по рукопашному бою: зачем это нужно снайперу? Командиры-преподаватели лишь ссылались на учебную программу, которую не дилетанты составляли, и ее, как приказ в армии, надо выполнять, а не обсуждать.
За напряженной учебой Маша не заметила, как наступила зима. Уже в начале декабря выпал снег, что для подмосковных мест обычное явление. Радовались ему, такому белому и пушистому, как дети. Особенно переполняли эмоции единственную в ее роте нацменку черноволосую узбечку Зульфию, наверное, впервые увидевшую снег.
После ужина многие, не сговариваясь, отдыху в казарме предпочли остаться под звездным небом, чтобы сполна надышаться свежим морозным воздухом.
Таня Барамзина кинулась лепить снежную бабу: сказала, что у них в Удмуртии это забава не только детей, но и взрослых, так как зимы холодные и продолжительные, вот и развлекается народ, как хочет и может.
– А у нас массовые катания на лыжах перед войной вошли в моду и превратились в спортивный праздник. Кажется, пол-Москвы собиралось на него в Измайловском парке и в Сокольниках, – поделилась приятным воспоминанием Маша Ивушкина.
На мгновения ей даже показалось, что она снова там, на знакомой парковой лыжне, наслаждается радостным и непринужденным общением со школьными подружками. Может, оно так было бы и сегодня, не напади бесноватый Гитлер на СССР…
С приходом холодов им выдали шапки-ушанки, шерстяные гимнастерки,
Единственное большое неудобство – дрова, которые приходилось самим заготавливать в местном лесу, потом их пилить-колоть, чтобы печку натопить и хоть как-то себя обогреть. А дрова сырые, не хотят гореть… В общем, намучаешься, пока в большом старом здании, переоборудованном под казарму, хоть немного потеплеет. Когда температурный столбик добирался до отметки пятнадцать градусов, уже можно было вздохнуть с облегчением и снять с себя шинель. А вот хорошенько просушить ее, как и те же ватные штаны или валенки, не всегда получалось, кроме как у самой печки по очереди.
Но трудности, как известно, сплачивают людей, психологически и физически закаляют. Да и устав предписывает их стойко переносить. Девчонки понимали: здесь хоть как-то налажен быт, а на фронте и этих минимальных благ, скорее всего, не будет.
Комиссар, она же мама
Если подполковника Кольчака девчонки за глаза, между собой уважительно величали батей, иногда папой, то его заместителя по политчасти, или в просторечии комиссара школы, майора Екатерину Никифоровну Никофорову частенько называли мамой Катей. Без преувеличения, она была любимицей девушек. Екатерину Никифоровну в январе 1943-го откомандировали с Карельского фронта в подмосковные Вешняки, где были тогда еще женские курсы по подготовке снайперов (возглавляла их капитан Нора Чегодаева, одна из первых выпускниц-женщин Военной академии имени Фрунзе, участница боев в Испании). Никифорова не только по имени и фамилии знала всех девушек, но и сердцем чувствовала, что на душе у каждой, какой у кого характер, способности, привычки, увлечения. И в трудную минуту часто оказывалась рядом, чтобы поддержать словом и делом.
Первую полусотню выпускниц Никифорова лично сопроводила на фронт. В штабе пополнение распределили по дивизиям, и она побывала в каждой, попросив командование проявить максимум внимания ее девочкам, обеспечить их всем необходимым. Майор Никифорова специально задержалась, чтобы увидеть первые результаты боевой работы женских снайперских пар. И искренне порадовалась им, как своим. А ведь и вправду, в метких выстрелах была частичка и ее, на первый взгляд, незаметного повседневного труда.
Политзанятия Екатерина Никифоровна проводила интересно, в форме образовательно-воспитательных бесед о жизни, войне. Маше запомнилось, как увлекательно рассказывала она о подвиге Зои Космодемьянской, назвав ее русской Жанной д’Арк, о снайпере Людмиле Павличенко, как орехи, щелкавшей фрицев под Одессой и Севастополем, о командире женского бомбардировочного авиаполка Марине Расковой, в январе сорок третьего, увы, погибшей в окрестностях Саратова в авиакатастрофе. Рассказывая о положении на фронте, замполит школы не ограничивалась читкой последней сводки Информбюро или пересказом прочитанного в «Правде», «Красной звезде», а делилась новостями, почерпнутыми из писем, пришедших в школу от бывших выпускниц и их командиров.
– Послушайте, что написала нам гвардии старший сержант 151-го гвардейского стрелкового полка Тамара Алферова: «Я с радостью сообщаю вам, что недавно пополнила личный список отправленных на тот свет фрицев: в засаде ликвидировала 20-го немца, который, судя по всему, тоже был снайпером. Спасибо школе за знания, навыки, профессиональные уроки, которые помогают мне бить фашистов!»
Командир 331-й стрелковой Краснознаменной дивизии генерал-майор Берестов благодарил командование ЦЖШСП за хорошую подготовку девушек-снайперов. «Ваши воспитанники за полуторамесячный срок пребывания в дивизии истребили 225 немецких солдат и офицеров. Наибольший счет у Рыжовой – 16, Суворовой – 15, Андриановой – 13.