Снайпер
Шрифт:
– Чего серьезно?
– Я не убивал Женьку?
– Нет!
– Господи...
Аркадий схватился за голову, качаясь из стороны в сторону, – знать бы об этом раньше! Все было бы по-другому! Проклятый Полковник!
Донцов, видя состояние бывшего сержанта, сделал паузу, молча отойдя к окну.
Затем вернулся. Состояние состоянием, но надо и дело делать. Поэтому, положив руку на плечо Гурова, он продолжил:
– Но ты стрелял в него, и этот факт зафиксирован. Он может сильно испортить тебе жизнь. Уже тем, что «воскресит» тебя, и возникнут вопросы: а чем раньше
Гуров продолжал оставаться в ступоре:
– Откуда мне знать?
– Ты не знаешь и знать не можешь, как и анализировать сейчас обстановку, придется делать это мне. Копии сделаны однозначно. Но их много быть не может, и находиться они должны под рукой. Этой информацией может обладать только Полковник. Вот завтра мы и поговорим на эту тему с господином Афониным. И еще кое о чем. Тебя сейчас отвезут домой. Отбрось пока историю с Соболевым. Потом все обдумаешь, когда окончательно освободишься от шантажа. И готовься к встрече с коварным врагом. У тебя есть ключ от конспиративной хаты?
– Есть!
– С собой?
– Да!
– Давай его сюда! Квартира большая?
– Да!
– Завтра идешь к Полковнику как ни в чем не бывало. Как и раньше, получить расчет, и эмоции попридержи. Ну а дальше... дальше по обстановке. Ты меня понял, сержант?
– Понял, капитан!
– Приводи себя в порядок. Завтра решающая схватка! И решит она в первую очередь твою судьбу! Прибор кодированной связи оставь. Он больше не нужен. Перед тем как пойдешь на встречу, с улицы предупредишь меня по сотовому телефону. Все! Паша, отвези его домой.
Помощник доставил Аркадия по знакомому адресу. Попрощавшись с Павлом, Гуров прошел ставшим уже привычным чердачным путем до своего подъезда. Спустился в квартиру.
Шок от сообщения капитана, касаемо Соболева, перерос в огромное облегчение.
Аркадий упал на софу.
Он не убивал товарища! Не убивал! Но за смерть его отомстит в любом случае! И, похоже, завтра будет нелегко!
Бывший начальник разведки спецназа включается в игру лично.
И не только для того, чтобы прикрыть бывшего сержанта. Донцов метит дальше. Он хочет выйти на самую верхушку преступного айсберга, на того, кто затеял эту дьявольскую игру. И завершить ее. А следовательно, быть завтра дню тяжелому.
Эту ночь Гуров так и не смог уснуть, лишь под утро забывшись дремой.
Но, встав в шесть утра, Аркадий был готов к боевому выходу.
В 8.30 он вышел из дома, сел в «Ауди», направив автомобиль к конспиративной квартире. Вызвал по сотовому капитана, тот молчал, но было слышно, что он ждет слов Ангура.
– Я выехал, к назначенному времени буду на месте.
Связь отключил капитан. Что бы это значило? Почему он не может говорить?
В 9.55 Гуров вышел из машины у знакомого дома. Поднялся по лестнице.
Вот и знакомая площадка.
Гуров
Кто-то посмотрел в «глазок». Дверь открылась. Открыл ее Полковник, тут же выговорив Аркадию, пропуская в прихожую:
– Почему звонишь? Где ключи от квартиры?
– Оставил дома. Проснулся поздно, собирался в спешке, чтобы не опоздать к назначенному времени, даже побриться не успел. Только по пути про ключи и вспомнил. Не возвращаться же за ними было?
– Да, вид у тебя действительно, мягко говоря, неопрятный! Проходи в зал, я сделаю тебе кофе.
Афанасьев пошел на кухню, Гуров вошел в зал.
И тут же получил сильный удар сзади по голове. В глазах рассыпался огненный фейерверк, и тьма поглотила его, лишенного сознания.
Человек, ударивший Аркадия, нагнулся над ним, оценил удар, крикнул:
– Все в порядке, босс!
Из кухни, под шум начинающего закипать чайника, раздалось:
– Упакуй его, Гена, в коляску!
Помощник Полковника вытянул руки Гурова, защелкнул на запястьях Гурова наручники. Взялся за цепь, потащил по паркету бесчувственное тело на середину зала.
– Банан! – позвал он кого-то.
– Ну? – ответил из соседней комнаты молодой голос.
– Тащи сюда колясочку! Провода и всякую приблуду к ней не забудь!
Квартира была просторной, трехкомнатной, не считая темной комнаты, а проще сказать, кладовой, имеющей выход в зал у лоджии, где был собран весь хлам. Плотные шторы на окнах, кровать или диван, тумбочки, стулья да куцые ковры на обшарпанных стенах. С первого взгляда становилось ясно, что постоянно люди здесь не живут.
В большой комнате в одном углу стоял телевизор, правда, импортный и новый, кресла с журнальным столиком у балконного окна, также закрытого шторами, как и вход в темную комнату. Софа вдоль стены, упирающаяся в добротный платяной шкаф, шифоньер с книжными полками. Ковер на всю стену слева от входа. Примечательным было то, что полки заставлены полным собранием сочинений Ленина...
Гуров лежал на самой середине зала.
Банан из коридора вкатил в комнату кресло. Оно напоминало инвалидную коляску. А еще больше походило на приспособление для перемещения буйных, психически нездоровых людей, так как с подлокотников, стоек и подголовника свисали крепкие ремни.
Сзади кресла в небольшом ящике был закреплен какой-то электрический агрегат. Об этом свидетельствовала куча кабелей, тянувшихся оттуда и разветвляющихся десятком проводов.
Гена и Банан подняли отяжелевшее тело Гурова, усадили в коляску.
В это время в зал вошел и Полковник, делая аккуратные глотки кофе из маленькой чашечки. Он посмотрел на работу подчиненных, ничего не сказав, прошел к окну и сел в одно из кресел возле журнального столика.
Поставив чашку и закурив, спросил у помощника:
– Ты его случаем не прибил, Гена?
Тот, затягивая ремнями руки и ноги Гурова, не отрываясь от дела, ответил:
– Работа чистая, босс! Набил уже руку на таких делах!
– Ну-ну! Продолжайте работу. Реостат ко мне на стол. Присоски по всему телу.