Снайпер
Шрифт:
Пообедав с Уолтером холодной говядиной, овощным салатом, сыром и холодным кофе, Джерико собрал свои художественные принадлежности и спустился к эллингу. Уолтер к тому времени уже уплыл на лодке по озеру. Над водой и окружающими холмами зависала голубоватая дымка жары. Да и сами холмы были отчасти скрыты этой пеленой. Панорама была просто прекрасной и не могла не привлечь внимания живописца, однако это оказался один из редких моментов в жизни Джерико, когда он, работая над холстом, занимаясь мольбертом и смешивая краски, не мог найти ничего интригующего в окружавшей его местности. Вместо этого он занялся шутливым копированием Уолтеровых набросков черного Человека-Бога. Он нарисовал его сначала
Фредерик Джордж Пелхам никогда не допустил бы, чтобы его забыли. Яхта Уолтера с ярко-красным парусом выделывала зигзаги по глади озера. В свое время Старик научил Уолтера управлять лодкой, на палубе которой лежал безмерно счастливый, а теперь уже давно покойный Принц. Джерико задавался вопросом: а может, Старик, потерпев неудачу с собственным сыном, решил все начать с начала с Уолтером?
— Если бы красный не был традиционным цветом Мефистофеля, — раздался голос рядом с Джерико, — то я думаю, что выбрал бы его. Зеленый слишком зловещ, а синий излишне эфирный и нереальный.
Джерико обернулся и увидел высокого худощавого мужчину в просторном костюме из легкой ткани, который на легком ветру слегка колыхался на его костлявой фигуре. У него был высокий лоб, что подчеркивала намечающаяся лысина. На глазах очки в тяжелой черной оправе. На губах довольная улыбка, как если бы он только что отпустил маленькую, но изысканную шутку.
— Вы, должно быть, Джон Джерико, — сказал мужчина. — В «Мансе» никого не оказалось. Служанка Джули сказала, что вы наверняка здесь. А я Дрю Стивенс.
Бывший муж Луизы.
— Откуда вы знаете, какого цвета он должен быть? — спросил Джерико, указывая на фигуры на холсте.
— Когда я услышал о портрете, то испытал странное чувство — мне показалось, что лицо должно остаться пустым. Одежда школьного преподавателя, сильные, мощные руки, густые седые волосы. Но никакого лица. Пусть каждый вспомнит его таким, каким знал при жизни.
— Вы догадались, что на рисунках доктор Пелхам?
— Я видел картинки Уолтера, — сказал Стивенс. — Мальчик не вполне отчетливо помнит, каким был Старик. За последние десять лет он выслушал столько версий, что в его памяти все невольно смешалось.
— А как у вас с памятью, мистер Стивенс? Вы можете рассказать мне, каким он был?
— Не думаю, — ответил Стивенс. — Я вижу его судьей — справедливым, но строгим. Вижу его выслушивающим, все взвешивающим — и вынашивающим свое решение. Он мог по-доброму относиться к вам и дать работу, если, по его мнению, вы этого заслуживали.
— Из того, что я слышал, я понял, что он дал вам такую работу, — сказал Джерико. — Сначала пообещал дать ее, а потом отобрал. От досады за то, что вы сошлись с Луизой.
— О, думаю, что это не так, — возразил Стивенс. Голос его звучал спокойно, почти по-философски. — Все дело во времени, когда это происходило, — это, пожалуй, наводит на мысль о какой-то досаде. Даже если бы мы с Луизой не поженились, пока он был в Европе, я думаю, что по возвращении он все равно уволил бы меня. Он все взвешивал, прежде чем на что-то решиться. Я не подходил для этой работы. И мне кажется, что он был прав, как почти всегда. Мне нравилось преподавание. Приятно было наблюдать и помогать мальчикам становиться настоящими мужчинами. Но у меня не было той твердости, которая необходима настоящему руководителю. Он же был жесток. Временами мне казалось, что он платит мне жалованье исключительно из злобы. В общем-то на него это было не похоже, но мне так казалось.
«Философский подход никогда бы не удовлетворил Луизу, — подумал Джерико. — Она хотела жить, а не думать».
— Задавайте свой вопрос, мистер Стивенс.
— Сегодня утром в деревне я столкнулся с Бертом. Он рассказал мне о пальбе, которая была здесь прошлой ночью. Берт уверен в том, что это был именно Фред, который в пьяном угаре вздумал поиграть с вами в свои игры.
— Возможно, этим человеком и был Фред, мистер Стивенс, однако он определенно не был пьян. Слишком хорошо стрелял.
— О, это определенно не был Фред, — согласился Стивенс. — Готов признать это публично и в открытую.
— Это интересно.
— Фреда не всегда поймешь при первой встрече, — сказал Стивенс. — Всегда язвительный, насмехающийся над людьми. И никогда не ясно, какой он на самом деле. Он словно умышленно заставляет вас думать о себе не то, что есть на самом деле. Как если бы ложь о нем была более справедливой, чем правда.
— И какая же это ложь?
— Что он трагичный неудачник. Что до сих пор пытается выбраться из того тупика, в котором оказался в пятнадцатилетнем возрасте. Разумеется, я знал его в ту пору, был классным руководителем здесь, в Пелхам-Холле. Ему никогда не удавалось вырваться из гигантской тени своего отца, да не удалось и по сей день. Я по-прежнему стараюсь помочь ему. Можете представить, чем он занимается в настоящее время? Пишет роман, и получается чертовски неплохо. Я-то знаю, потому что тоже помогаю ему. Он ни одному человеку на свете не скажет об этом — кроме меня, потому что я знаю, сколь реальна его проблема. Видите ли, его отец написал роман, который произвел фурор, возможно, по той лишь причине, что его запретили печатать. Но если Фреду не повезет, а все знают, чем он пытается заниматься, то он еще глубже утонет в трясине своей жизни.
— Так, значит, он писал с вами свои романы, когда кто-то стрелял в меня?
— Да, он писал у меня дома. Обычно он там и работает. В семье он говорит, что отправляется на партию в бридж, а там все думают, что он таким образом прикрывает роман с какой-то женщиной. Но ему предпочтительнее, чтобы они так и думали, нежели знали, чем он занимается в действительности.
— Таким образом, вы можете подтвердить его алиби на прошлую ночь?
Стивенс нахмурился и впервые за все это время ответил уклончиво.
— Своими делами я занимаюсь в дневное время, — сказал он. — Фред приходит ко мне по вечерам, обычно после ужина. Я предоставляю ему свой кабинет. Иногда остаюсь там и читаю или просматриваю вместе с ним его рукопись. Иногда иду в кино, в летний театр в Шероне или к друзьям.
— Значит, прошлой ночью вас с ним не было?
— Нет. Но он был там. Он пришел в тот самый момент, когда я собирался пойти на фильм «Том Джонс». Прекрасный фильм, кстати сказать. Я забежал к каким-то друзьям, чтобы пропустить стаканчик. Примерно в час я уже был дома. Он закончил свою работу и ушел.