Снайпера вызывали?
Шрифт:
Первая моя реакция была достаточно банальной — выпрыгнуть из окопа и сообщить начальству, что где-то прорвало трубу.
Но тут же я сказала себе «стоп». Ты что, Охотникова, хочешь, чтобы тебя отчитывали за то, что ты не усвоила задание?
Я так и слышала голос своего куратора, который разносит меня в пух и в прах:
— Какая труба! Какое тебе дело до того, что там льется! Тебе же было сказано — просидеть молча в одном положении сорок минут! А там пусть у тебя хоть кролики под ногами шастают, пусть хоть апельсиновый сок из трубы
Нет, это слово я помнила лучше, чем свое имя-отчество. Приказ действительно в «Сигме» имел прямо-таки мистическую силу: тебе говорят — ты делаешь, причем делаешь как можно лучше.
Все остальное — в том числе рефлексия по поводу приказа — от лукавого.
С одной стороны, это, конечно, воспитывало в нас уверенность в том, что начальство знает, как лучше, что, зачем и почему.
Ведь не будет же рабочий, которому поручили уложить ряд кирпичей, подробно и дотошно выяснять у своего прораба, кто будет жить в доме, который в данную минуту строится, а также уточнять, не стоит ли отдать квартиры в новом здании беженцам из Молдавии, к примеру.
Так и мы, все как одна — а в отряде «Сигма» были только девушки, — считали, что обсуждать приказы начальства как минимум дурной тон, максимум — признак неблагонадежности.
Вот я и продолжала смирно сидеть в своем окопе на корточках, пристально глядя на то, как ручеек медленно, но верно превращается в мутный грязный поток, который доходит мне уже до щиколоток.
«Черт возьми, неужели они сделали это нарочно?! — думала я. — Вот гады! И зачем я сегодня надела выстиранную накануне футболку?!»
Вскоре такие мысли меня уже не занимали. Все оказалось еще серьезнее.
Вода прибывала с каждой секундой. Теперь я уже думала о том, в каком положении я нахожусь и что мне стоит предпринять.
Так, во-первых, мне нельзя звать на помощь — ведь приказано сидеть молча.
Во-вторых, мне приказано именно сидеть. То есть оставаться в таком же положении, что и сейчас. А водичка-то уже по пояс.
Между тем до конца отмеренного срока оставалось еще двадцать минут. Я с ненавистью глядела на циферблат, видя, как тонкая секундная стрелка лениво перебирается от отметки к отметке.
Господи, да я никогда в жизни не предполагала, что секунда — это так долго!
Так, не будем поддаваться эмоциям, сказала я себе. Что у нас в-третьих?
Ах да, мне приказано сидеть ровно сорок минут. Ни больше, ни меньше.
Преподаватели «Сигмы» настаивали на том, что приказы нужно понимать буквально, что они не взяты с потолка, а тщательно продуманы с тем, чтобы исключить двусмысленные толкования.
Особо подчеркивалось, что задания формулируются таким образом, чтобы курсант мог уяснить себе все основные его составляющие.
Следовательно, вычленив три позиции — сидеть, молчать и временной отрезок, — я должна была понимать их именно так, как они были мне сообщены.
Честно
Однако я продолжала сидеть, зная, что с какой-то точки за мной может вестись наблюдение. Хотя, если по правде, то, прыгая в окоп, я увидела, что местность была открытой и никакого пункта, из которого за мной можно было бы подсматривать в бинокль, я не заметила.
А вода между тем все прибывала и прибывала. Вот она уже щекочет мне соски под футболкой. Вот добралась до шеи. Черт, еще десять минут!
И вот тут мне стало страшно. Женя, сказала я себе, а вдруг ты ошибаешься?
Ведь бывают же в жизни случайности, в конце-то концов? Что, вспомнила историю про солдата, которого забыли отпустить с караула? И он простоял там на морозе лишние сутки и вернулся домой инвалидом с орденом за верную и беспорочную службу.
Нет, наверняка начальство просто не в курсе, что трубу прорвало. Ну да, ведь сидела же не так давно курсантка из параллельного отряда полчаса в таком же окопе, и никакой водой ее не заливало!
Я уже открыла рот для того, чтобы крикнуть да погромче, как в него плеснулась вода.
Сплюнув столь же мерзкую на вкус, как и на запах, воду, я с ужасом обнаружила, что еще чуть-чуть и меня захлестнет с головой — моя макушка приходилась на полметра ниже края окопчика.
«Что, вот так вот и умирать? — вопила одна часть моего сознания. — Вот так вот бездарно и утонуть в этой вонючей жиже? Из-за того, что у этих раздолбаев трубу с помоями прорвало? Немедленно освободись от наручников и выпрыгивай прочь!»
«Это испытание на выносливость, — убеждала меня вторая, сознательная, часть мозга. — И ты должна его преодолеть. Стали бы тебе засекать время и приковывать наручниками к этой дурацкой трубе, если все было бы так просто! Сиди и не рыпайся».
Но когда вода уже стала подбираться к ноздрям, я испытала самую настоящую панику.
Диким усилием воли я заставила себя не вскочить немедленно, а задрала голову и выставила нос наружу — все остальные части лица уже были покрыты водой. Еще немного — и…
И что же?
В это самое мгновение — стрелка часов подвигалась к назначенному времени, и оставалась только минута — я что-то поняла.
Что-то очень важное о самой себе. Все сомнения как будто водой смыло — хоть я и не люблю каламбуров, но тут по-другому не скажешь.
Сознание замолчало, как бы потрясенное происходящим. Я испытала потрясающее чувство блаженства и покоя, полного и ясного осознавания себя — здесь и сейчас, как в дзен-буддизме.
Когда оставалась всего одна секунда до истечения времени, мне было уже все равно. Будь что будет — я все равно бессмертна, и со мной ничего нельзя уже поделать, безразлично — умру я или останусь жить, до лампочки — садистские ли это эксперименты моего начальства или безалаберность нашего хозяйственника.