Снайперский удар
Шрифт:
– А чего же они с одной позиции работали? – со злостью спросил Паша.
– Увлеклись своей неуязвимостью и вседозволенностью. – Подполковник сплюнул в сторону.
– Бывает, – Паша пожал плечами, стараясь показать свое безразличие к жизни и некую браваду перед смертью, но тут же пожалел об этом.
– У кого-то бывает, – жестко сказал Валера и, прибавив железа в голосе, добавил: – Но только не с нами! Ты понял, Шабалин? Ни ты, ни твои подчиненные ТАК никогда не поступят! Уяснил? Вы мне все живые нужны. Живые
Паша метнул взгляд на своих мальчишек, которые в нескольких метрах от него сейчас стреляли из винтовок по целям, воспринимая это скорее как игру, совершенно не соотнося с тем, что в любой момент игра может закончиться и по велению Родины им придется сменить мишени неодушевленные на вполне живые. А следовательно, и жизнью придется рисковать вполне реально, как те незнакомые ему собратья из забайкальской бригады, так неаккуратно подставившиеся под удар противотанковой ракеты.
– Так точно, – кивнул Паша. – Уяснил, товарищ подполковник. С нами такого не повторится.
Федяева прочили на повышение, и он-то уже даже знал, где ему предстоит служить, но никому об этом не говорил. Однако Паша был в курсе, что Валера вот-вот будет назначен командиром бригады морской пехоты на Северном флоте. Потому что Валере Федяеву предстояло сменить на той должности полковника Шабалина – Пашиного отца… который со смешанными чувствами готовился поменять угрюмую и холодную Мурманскую область на величавую и спокойную Северную Пальмиру.
Глядя на своих «срочников», Паша вдруг как-то по-особому ярко осознал, что впереди его ждет что-то страшное, кровавое и беспощадное, которое надвигалось на него хмурой серой массой, пахнущей страданиями, ужасом и смертью.
– Нас туда когда? – спросил он Федяева, глядя на то, как его бойцы выполняли стрелковые упражнения.
– Ориентировочно в мае, – сказал подполковник.
Стоявший рядом старшина, который, безусловно, слышал весь разговор, недовольно хмыкнул:
– Первый раз за всю службу отпуск на лето пришелся… и то…
– Будет там тебе лето, старшина, – улыбнулся Федяев. – Лето жаркое и сухое. Все, как ты любишь…
Придерживая рукой висящую через плечо командирскую сумку, к ним подошел командир первого взвода.
– Товарищ подполковник, разрешите обратиться к товарищу старшему лейтенанту?
– Что случилось, Миша? – спросил Паша.
– Матрос Сидоренко жалуется на головную боль!
– И что?
– Просит отвезти его в казарму.
– Чего? – с большим удивлением одновременно спросили старшина, Паша и Федяев.
– Ну, вот так… – пожал плечами лейтенант.
– Сюда его, – приказал Шабалин. – Живо!
Через минуту подбежал матрос, в бронежилете, шлеме, наколенниках, с винтовкой «СВДС» на плече.
– Матрос Сидоренко по вашему приказанию прибыл.
– Что у вас случилось? – Паша намеренно перешел на «вы», придавая
– Товарищ командир, голова болит, – сказал матрос, демонстрируя печаль, тоску и гримасу нестерпимой боли.
– От чего?
– Наверное, в машине растрясло, когда ехали, – предположил матрос и придал своему лицу еще больше страдания и хвори.
– И что вы предлагаете? – спросил Шабалин.
– Я бы таблетку цитрамона выпил и полежал бы в казарме, – не моргнув глазом ответил матрос, – пусть меня «Урал» обратно в часть отвезет.
На лице Шабалина не дрогнул ни один мускул. Старшина чуть заметно усмехнулся. Федяев также сохранил на лице строгое безразличие, тем не менее решив пронаблюдать, как командир роты решит этот вопрос.
– Товарищ матрос, кроме головной боли еще на что-нибудь жалуетесь? – спросил Паша.
– Никак нет, – Сидоренко пожал плечами. – Только голова болит. Нестерпимо.
Командир роты вынул из разгрузки радиостанцию:
– Фельдшера на огневой рубеж! СРОЧНО!
Сидоренко с опаской посмотрел на своего командира:
– Товарищ командир, зачем фельдшер? У меня есть таблетки. Просто отпустите меня в казарму!
– Не могу, – сказал Паша. – А вдруг у вас инсульт, товарищ матрос, или мигрень, или еще что? Вы медик? Нет! И я тоже не медик! Мы с вами не можем оценить всю опасность вашего недуга! А если вы в казарме внезапно умрете? Кто отвечать будет за вас? Вы? Нет! Отвечать буду я! Поэтому сделаем все так, как того требуют руководящие документы!
– Ну, вроде проходит голова. – Матрос попытался съехать с темы, с удивлением принимая столь неожиданный поворот событий.
– Тем более! – оживился командир. – Это же старая уловка – вроде недуг проходит, и мы вам не оказываем помощь, а у вас потом резкое ухудшение здоровья, обморок, кома и смерть. А перед смертью вы очнетесь и скажете, что ваш командир первую помощь вам не оказал. Комитет солдатских матерей поднимет страшный вой на всю страну, военный прокурор заведет на меня уголовное дело. В результате из-за вашей сиюминутной головной боли я буду посажен в тюрьму на пять лет и лишен офицерского звания. Лично меня такой расклад не устраивает! Поэтому пойдем по тому пути, который регламентирован руководящими документами.
Матрос повесил голову, не находя слов в ответ.
В это время на огневом рубеже появилась запыхавшаяся фельдшер, девушка лет тридцати, давно уже умудренная особенностями военной службы и прекрасно разбирающаяся в матросских чаяниях и желаниях.
– Что случилось? Кого застрелили? Где раненый? – выпалила она на ходу.
– Вот, – Паша кивнул в сторону больного. – У матроса голова болит. Говорит, что нестерпимо хочется цитрамона и в казарму.
Медик оценивающе окинула матроса своим цепким взором и беспощадно улыбнулась.