Снег и летний зонтик
Шрифт:
Через полгода после исчезновения Сакура мы устроили темную профессору немецкого языка, который плохо знал свой предмет. В колледже обсуждался вопрос о виновниках происшествия. Дело кончилось тем, что я и еще один студент были исключены.
Письмо Сакура живо вернуло меня на тринадцать лет назад, ко всем этим событиям.
Я почему-то не верил бумаге с красными линейками, в которой сообщалось о смерти Сакура – Сакура, написавшего мне письмо. Я помнил его, как вчера, а вот Мадарако забыл.
С
– Господа пассажиры!
Это приглашали на лодку, принадлежащую хозяину гостиницы.
– Едущих на шахту Камадзима прошу садиться!
Объявлял это несомненно хозяин лавки, где продавалась лапша.
– Эй, эй, сейчас иду! – закричал я.
И все-таки я не забыл Мадарако, мне только казалось, что я забыл ее.
Женщина, которую я видел в лавке, уже сидела в лодке. Хозяина лавки не было видно.
– Садитесь скорее. До открытого моря двадцать минут хода, – сказал старый лодочник.
Глядя на старика, я подумал, что он, наверное, уже давно работает здесь.
Как только лодка отошла от пристани, женщина начала болтать.
– Барин, – обратилась она ко мне, затем, рассмеявшись, поправилась: – Господин… от шахты до Сабаура далеко… Хоть вы и очень хотите туда попасть, придется вам переночевать на шахте…
– Сейчас только и приезжают скупщики угля. Там есть и гостиница, только номер получить трудно.
Болтовня женщины надоела мне, и я ответил:
– Пойду в Сабаура хотя бы пешком.
– Еще бы, в Сабаура ведь есть женщины легкого поведения. А что, старик, там еще остался веселый квартал? – обратилась она к лодочнику.
– Нет, веселого квартала нет, но такие женщины остались, занимаются сбором морских ракушек.
– А-а, собирают ракушки.
– За сколько времени можно дойти до Сабаура? – спросил я.
– Мужчина пройдет часа за два, дорога там широкая, по ней ходят машины, – опередив лодочника, ответила женщина.
Лодка уже вышла в открытое море, а парохода еще не было видно.
– Скоро появится, вон из-за того мыса повернет, – объяснил лодочник.
– Чуть не забыл, сколько я должен за проезд? – спросил я.
– Иен двадцать, – ответил старик.
– Вот двадцать иен, – сказала женщина, подавая две монеты по десять.
Я подал монету в пятьдесят иен и сказал:
– Сдачи не нужно.
– О, да тут и на спиртное хватит, – усмехнулся старик.
В это время из-за мыса послышался гудок парохода.
– Пришел, пришел! – закричала женщина.
…Пароход «Дайити Камамару», с большой трубой, шел очень медленно. Остров Камадзима был уже хорошо виден, но нисколько не увеличивался.
Из каюты, расположенной рядом с каютой капитана, вышла женщина в черном пальто. Подойдя к стулу, на котором я сидел, она с досадой сказала:
– Ах, как медленно!
Она явно обращалась
Зачем Сакура перед смертью послал мне это письмо? Может быть, все эти тринадцать лет он страдал от того, что отнял у меня Мадарако? А, собственно, почему он расстался с ней?
Мне казалось, что я все узнаю, как только приеду на остров Камадзима. Поэтому сейчас я не старался опередить события своими предположениями. Теперь, в море, откуда был виден остров Камадзима, я чувствовал себя очень усталым. Собственно говоря, письмо Сакура решило мою поездку. Я все равно хотел поехать на недельку в какую-нибудь маленькую деревушку на берегу моря. Но сейчас, когда перед глазами был уже остров Камадзима, в моей душе снова всколыхнулось все, связанное с Сакура и Мадарако.
И все же я ехал на свидание с Сакура.
Пароход дал гудок и, казалось, прибавил ходу; уже хорошо были видны трубы шахт Камадзима.
Женщина, ехавшая со мною в лодке, не появлялась, а та, что была в черном пальто, уже стояла рядом со мной, держась за перила.
– Вот и приехали. Шахты Кавадзима сравнительно небольшие.
Решив, что не ответить на этот раз будет просто неприлично, я сказал:
– Да, наконец-то приехали.
– Вы на шахты или в другое место? – спросила она, обернувшись ко мне.
– Нет, мне до Сабаура.
– Сабаура?
– Да. Мне не приходилось там бывать, но говорят, от причала – двенадцать километров.
– Двенадцать километров…
Из каюты вышел худощавый человек и сонным голосом сказал:
– Извините, немного вздремнул. Приехали. Вон там дом с черепичной крышей – это дом начальника шахты.
Трубы, горы шлака, дома, похожие на больничные здания, были уже хорошо видны. Пароход приближался к пристани. На пирсе собралось человек десять встречающих. Я подумал, что, наверно, это встречают женщину в черном пальто. И не ошибся. Едва пароход причалил, она сказала мне «до свидания» и, уже больше не обращая на меня внимания, здоровалась с встречавшими ее людьми.
Я наблюдал все это с верхней палубы. Женщина, ехавшая со мною в лодке, уже сошла на пристань и, оглянувшись, крикнула мне:
– Здесь конечная остановка, отсюда до Сабаура – пешком!
Кто-то из матросов засмеялся, и я спустился по трапу.
Раз конечная остановка, так и спешить некуда. Мною вдруг овладело сомнение. Посещение Сакура стало казаться глупой затеей. Но, взяв себя в руки, я зашагал по пристани. Женщина вдруг остановилась и, подождав меня, сказала:
– Вы что, на самом деле пойдете пешком в Сабаура? Если хотите, можете остановиться у моих знакомых.