Снег и ветка поцелуев
Шрифт:
Я сразу же приняла душ, позволяя горячей воде смыть все напряжение со спины и шеи, после почистила зубы дольше положенных двух минут. Я натянула футболку Сойера. Она пахла чистотой и была достаточно большой, чтобы сойти за ночнушку. К моему возвращению в номер ночник на прикроватном столике был уже выключен, но я заметила свет в шкафу.
Подойдя к нему, увидела, что дверь приоткрыта, а внутри кто-то сидит. Я распахнула ее пошире. Внутри шкафа сидел Сойер, прислонившись к стене с парой подушек, и читал книгу под светом телефона.
— Что
Он поднял взгляд.
— Я вздремнул в машине и не хотел никого случайно разбудить.
Я оглянулась на спящих: Хизер спала на одной из кроватей, Логан храпел на полу, а Уэс — на диване.
Я перевела взгляд на Сойера. Он вытащил одну подушку из-за спины, прислонил к стене рядом с собой и немного подвинулся. Это было приглашением присоединиться, что я и сделала. Войдя, я закрыла за собой дверь и устроилась рядом с ним. Шкаф не был большим — тут вообще едва хватало места для нас двоих, тесно прижатых друг к другу. Две вешалки сверху образовывали вторую пару.
— Часто читаешь в шкафах? — спросила я.
Сойер усмехнулся.
— На удивление, это мой первый раз. А ты?
— Не припоминаю, но раньше я сидела в шкафу.
— Почему?
— Потому что иногда это единственное место, где ты можешь побыть один.
— Сегодня я это понял.
— Пока я не прервала тебя. — Наверняка Сойер хотел хотя бы минутку побыть в одиночестве. Он застрял со мной на заднем сиденье машины почти на тридцать шесть часов. Я собралась уходить. — Прости.
Сойер взял меня за руку.
— Останься.
Я послушалась. Он так и не отпустил мою руку, не сводя с нее взгляда. Мое сердце пустилось в галоп, а на щеках расцвел румянец. Затем я отругала себя. Не желаю быть Кэндис или Лизой, или про кого еще там говорила Хизер, с кем он встречался и думал о другой. Сойеру нужно сначала попытаться построить отношения с объектом его воздыхания, прежде чем у другой девушки появится шанс. Я мягко вытащила руку из его хватки и поправила подушку за спиной.
— Когда ты в последний раз пряталась в шкафу? — спросил он.
Я попыталась проглотить образовавшийся ком в горле, когда нахлынули воспоминания.
— Могу я в кое-чем признаться?
— Конечно.
Еще пара попыток сглотнуть ком. В этом шкафу, глубокой ночью, в голове крутились воспоминания, и я почувствовала необходимость выговориться. Немного сбросить груз перед встречей с родителями.
— Я бросила программу по обмену.
Не знаю, какой именно реакции ожидала: возгласа удивления, разочарованного взгляда, удивленного фырканья, — но Сойер просто медленно кивнул, будто уже все знал.
— Почему? — просто спросил он.
— Не смогла справиться с давлением.
— Девушка, которая способна петь перед переполненным стадионом на футбольном матче, не способна справиться с давлением?
— Ты там был?
— Да.
— Погоди, это был единственный раз, когда
— Да, но серьезно, ты спела хорошо. Восхитительно.
Я саркастично усмехнулась.
— Пока я не послушаю твое другое выступление для сравнения, то останусь при своем мнении, — сказал Сойер.
Я опустила взгляд.
— В том-то и дело, что больше не услышишь. Я больше не могу петь.
— Не можешь?!
— Нет… то есть могу, но не перед публикой, не тогда, когда это важно.
— Это важно лишь тогда, когда тебя слушает публика? — спросил Сойер.
— Для того, чем я хочу заниматься, да.
— Быть может…, — начал он и замолчал, покачав головой.
— Что? Договаривай.
— Быть может, если это станет важным лишь для тебя, то все остальное…
— То, что? Все остальное приложится? Не будет иметь значения? Ты прав, тебе удалось излечить меня, — в моем голосе прозвучали гневные нотки. Я сама попросила закончить предложение и разозлилась. Но он прав. Я перестала ценить музыку. Забыла, почему изначально ее полюбила. Зациклилась на том, чтобы получить партию. Я все еще не могла испытать счастье, которое раньше возникало у меня только лишь от одной мысли о музыке. Я наклонилась вперед, спрятав лицо в коленях.
— Прости, — произнес Сойер. — Ты права, я ничего не понимаю.
— Я сердита не на тебя, — ответила я. — А на себя.
И это чистая правда.
— Возможно, дома станет лучше, — сказал он.
Я почувствовала осторожное прикосновение его руки к моей спине, будто Сойер хотел успокоить меня, но сомневался в моей реакции. Серьезно, он хороший парень. Если эта девушка отвергнет его, мне будет жаль его. Он заслужил ту, о которой мечтает, и ей несказанно повезет быть рядом с ним.
— Я на это и рассчитываю. Дом.
— А твои родители? Они расстроятся?
— Да, но не сразу. После скандала и всех разговоров в духе «ты должна найти работу и отработать потраченные на тебя деньги» я наконец-то окажусь дома. — Подумав об этом, я немного расслабилась и начинала верить, что все образуется, как только погружусь в обычную рутину и обстановку.
После минутного молчания Сойер сказал:
— Если потребуется кто-то, перед кем нужно будет попрактиковаться в пении, то я согласен.
Я повернула голову в его сторону так, что теперь щекой лежала на коленях.
— Ловлю тебя на слове, если только не вспоминать тот раз, когда ты слышал мое пение. Неудивительно, что ты не мог подобрать прилагательное, описывающее мой голос.
Он встретился со мной взглядом.
— Великолепный, идеальный, божественный.
Если я снова покраснела, то смело можно считаться членом фан-клуба Сойера. Я начинала влюбляться в этого парня, а у него целый рюкзак доказательств того, что его сердце было занято.
— Божественный? — повторила я, пытаясь скрыть смущение.