«Снег», укротивший «Тайфун»
Шрифт:
На вопрос, что повлияло на его назначение, Кузьма Николаевич ответил сам:
— На вопрос, почему столь почетная миссия выпала малоизвестному генералу, рядовому большой войны, — мне, конечно, трудно ответить. Возможно, было учтено то обстоятельство, что сразу после встречи наших войск с союзниками в Австрии я был назначен представителем Советского командования в Союзническом совете в Вене. Возможно, сыграло роль и то, что во время учебы в Военной академии имени Фрунзе я прилежно изучал английский и японский языки, а затем два года выполнял интернациональный долг в Китае, отражавшем
Следует отметить, что только два советских военачальника удостоены чести быть изображенными на юбилейных монетах в честь 50-летия Победы — Маршал Советского Союза Г. К. Жуков и генерал-лейтенант К. Н. Деревянко. Жуков увековечен на двух монетах, посвященных подписанию Акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии и Параду Победы в Москве 24 июня 1945 года, а К. Н. Деревянко — по случаю подписания Акта о капитуляции Японии 2 сентября 1945 года.
Деревянко узнал о телеграмме Сталина от маршала Василевского в Ставке Главнокомандующего Советскими войсками на Дальнем Востоке 15 августа 1945 года. На подготовку ушло 1 0 дней, и 25 августа он с командой вылетел на Филиппины в Манилу, а 30 августа вместе с союзниками прибыл в Токио.
И вот судный день для Японии неумолимо приближался. Хотя Германия была повержена, но Вторая мировая война продолжалась. Завершилась она только 2 сентября 1945 года на борту американского линкора «Миссури», где был подписан Акт о капитуляции Японии. Да, о капитуляции страны, а не только вооруженных сил. Германия ничем не отличалась от Японии для союзников. Но некоторые современные либеральные писаки сегодня пытаются переписать историю, заявляя, что Япония, мол, подписала Акт не о капитуляции страны, а исключительно о капитуляции вооруженных сил.
Итак, эта победа для СССР означала завершение одной из самых блестящих военных кампаний в истории прошедшей войны.
Император определил для этой позорной акции двух своих представителей: министра иностранных дел Мамору Сигэмицу, представлявшего правительство, и генерала Иосидзиро Умедзу. Последний против своей воли по приказу венценосца должен был представлять вооруженные силы.
Утро 2 сентября 1 945 года выдалось туманным. Серые, взлохмаченные тучи низко стелились над свинцовой водой Токийской бухты и разрушенным бомбардировками городом Иокогама. Они медленно перемещались в сторону священной горы Фудзияма, словно старались собою прикрыть ее от позора подписания Акта капитуляции.
Несколько черных лимузинов на предельной скорости мчались по автостраде вдоль побережья Токийского залива, в направлении к портовому городу Иокогама.
Генерал и министр находились в подавленном состоянии. Два японских представителя сидели рядом на заднем сиденье машины. Кисти рук будущих подписантов Акта, одетые в светло бежевые перчатки, заметно дрожали явно от волнения. Министр иностранных дел Сигэмицу — тонкошеий, в черном, английской кройки, костюме и такого же цвета цилиндре — держался за поставленную между ног длинную трость, скорей напоминающую клюку. Когда машина попадала в выбоины и пассажиров встряхивало, он хватался за очки, которые сползали ему на нос.
Одна нога у него не сгибалась. Дело в том,
Коренастый, круглолицый, крепко сбитый Иосидзиро Умедзу был одет в генеральский мундир оливкового цвета. Узкие бриджи, заправленные в начищенные до блеска кавалерийские сапоги со звенящими шпорами, придавали стройность фигуре.
В 7:30 японцы поднялись на борт американского эсминца «Лэнсдаун» — своего приличного корабля уже не нашлось. Во время прохода по огромному Токийскому заливу на пленников большое впечатление произвели многочисленные свидетельства огромной мощи американского флота, заполонившего всю ближайшую акваторию.
Примерно через час с лишним, а точнее, в 8:55 первый японец появился на палубе «Миссури». Им был, как и положено по должностному рангу, Мамору Сигэмицу — министр иностранных дел. Интересен момент, как японцы попали на линкор «Миссури».
Когда катер, спущенный с эсминца «Лэнсдаун», на котором находилась японская делегация, подплыл к линкору, с его высокого борта была сброшена веревочная лестница. По ней вместе со всеми карабкался наверх инвалид Мамору Сигэмицу, превозмогая дикую боль в обрубке ампутированной ноги.
Так поступить янки могли только из соображений последнего унижения поверженного врага. Англосаксонское нутро и здесь заявляло о себе в полную мощь.
На «Миссури», украшенном флагами, царило необыкновенное оживление, несколько напоминающее театральное представление: поблескивали золотом и серебром погоны, кокарды и козырьки форменных фуражек военнослужащих разных стран; на мостках трещали фото— и кинокамеры.
Орудийные башни корабля, разные выступы и площадки были облеплены американскими моряками, внимательно рассматривающими яркие лампасы наших генералов. На брюках генералов США их не было. Появление советских моряков они приветствовали одобрительным свистом и подбрасыванием своих белых шапочек вверх.
Общее внимание было обращено к накрытому зеленой скатертью столу, перед которым с одной стороны плотным строем стояли представители стран-победительниц — США, Китая, Великобритании, СССР, Австралии, Канады, Франции, Голландии и Новой Зеландии, а с другой стороны разношерстной, бесформенной кучкой толпились 11 человек — представители разгромленной Японии.
Ровно в 9:00 распахнулась дверь одной из палубных надстроек линкора, и из нее вышел Главнокомандующий войсками союзных держав генерал армии Макартур. Прервав тишину ожидаемого мероприятия, он подошел к столу с листом бумаги и обратился к присутствующим с речью. Он, в частности, заявил:
— Мы собрались здесь как представители главных воюющих держав, чтобы заключить торжественное соглашение, посредством которого будет восстановлен мир. Все проблемы, касающиеся различных идеалов и идеологий, были определены на полях сражений всего мира и потому не являются предметом наших дискуссий или дебатов…