Снега метельные
Шрифт:
Женя смотрела на Николаева и думала, что и он тоже был бы хорошим хирургом и как хорошо, спокойно с ним бы вместе работалось и жилось...
Грачев молчал. Жене показалось, он ждал такого момента, чтобы все поняли, увидели, насколько он великодушен, принципиален, спокоен и уверен в благополучном исходе дела. Он мог не настаивать на операции в таком положении, и через три-четыре дня уже ничто бы не спасло Сергея.
Хлынова Женя увидела в операционной. Лежа на каталке, он повернул голову в ее сторону, заросший, пугающе на себя непохожий, и улыбнулся ей бледно-серыми губами.
—
По глазам его Женя поняла, Сергею легко и спокойно на душе, только трудно сейчас сказать, отчего это. Наверное, оттого, что он выполнил свой долг, он довез продукты до бригадного стана, и все теперь об этом узнали. И еще оттого, что остался жив, а всё остальное — мелочи... Он видел, слышал друзей и знакомых и знал, они его не покинут.
У Жени слегка кружилась голова, перед самым началом операции у нее взяли 300 граммов крови. У стола ее не покидала встревоженность – не какой-то просто больной, никому неведомый, а Хлынов, соперник хирурга, лежал под его ножом!
Женя отметила, сегодня Леонид Петрович еще более собран, чем обычно на операции. И обезболивающего новокаина он тратит сегодня больше. А Хлынов не проронил ни звука, хотя и измотан. Они как будто состязались во внимании друг к другу.
В операционную зашла Ирина Михайловна, остановилась в трех шагах от стола. Женя сжалась, неприязненно на нее уставилась. Зачем она пришла в такой момент? Чего ей здесь надо?
— Операция идет нормально?— спросила Ирина.
Ей никто не ответил, Женя только кивнула, продолжая сверлить Ирину глазами из-под маски. Ей показалось, Сергей вздрогнул, напрягся весь.
Если она подойдет к Сергею, помешает хирургу. Если подойдет к хирургу, ухудшит состояние Хлынова. Экая мешанина, сумятица, чертовщина!..
— Моя помощь не требуется?
Грачев медлил с ответом. Ирина пошла к двери.
— Одну минуту,— остановил ее Грачев.— Напоминаю, кровь первой группы является универсальной. Ее можно вливать больным с любой другой группой, несовместимости не будет. Нужно еще триста граммов. Это наша просьба.
Значит, Ирина умышленно отказалась дать свою кровь, а Леонид Петрович напомнил ей...
— Мне ваша просьба понятна,— ответила Ирина и закрыла дверь.
Сергей все слышал и не проронил ни звука. Да и о чем ему говорить сейчас?
«Не надо злиться,— успокаивала себя Женя.— Ей ведь тоже тяжело одной, сидеть где-то, терзаться, ничего не знать, не слышать...»
Леонид Петрович рассек мышцы, раздвинул их и обнажил кость. Замелькали тампоны и кровоостанавливающие зажимы, пеаны и кохеры. Когда xupjpr поднял сверкающее зубастое лезвие и начал пилить желтую крупную кость, Женя покачнулась и ухватилась за столик с инструментами. Очнулась она от обжигающей рези в ноздрях — Галя догадалась вовремя поднести ватку с нашатырным спиртом...
— Всё, доктор?— просипел Хлынов.
— Всё, Хлынов.
— Спасибо!— и чтобы не заподозрили его в неискренности, Сергей добавил:— Я от души говорю, честно.
Принесли ампулу с кровью...
«За всеми не уследишь...» Не по душе Николаеву этот расхожий довод, но влез он сегодня в сознание, как
Однако с чем он пойдет к ней, что скажет? Что-нибудь вроде: не могу, к сожалению, ответить на ваше чувство таким же пристальным... еще каким?., интимным, что ли, вниманием к вам. Зайдет и просто скажет, письмо ее прочитал, обдумал и пришел сказать спасибо за искренность, за доверие, за прямоту, но... сердцу не прикажешь. Причина достаточно уважительная, веская и выражена в ее стиле, приподнято-романтическом.
Он прошагал по скрипучему снегу до ее порога, потянул на себя дверь. В лицо дохнуло теплым паром, будто он в баню попал или в прачечную. От яркого света Николаев прищурился.
— Добрый вечер!— громко, весело сказал он и услышал несколько растерянный и удивленный ответ:
— Добрый вечер...
Незнакомая молодая женщина в байковом халате с кастрюлей в руках стояла возле цинковой ванны. А рядом с ней широкоплечий парень в ковбойке держал голого малыша.
— Извините,— пробормотал Николаев,—А вы... давно здесь живете?.
— Не-ет, третий день всего,— с легкой тревогой ответила женщина.— А что?
— Да ничего, соседями будем,— непринужденно сказал Николаев.
— Проходите, садитесь,— молодая женщина поставила кастрюлю прямо на пол, вытерла руки о халат, намереваясь, видимо, отложить купание и накрывать стол.
— Нет, нет, не беспокойтесь,— придержал ее Николаев.— Я зашел на минутку.
Молодая хозяйка все-таки решила объяснить, почему ей нежданно-негаданно повезло с жильем.
— Это нам Соня Соколова уступила свою квартиру. Захожу я как-то в магазин к ней с ребеночком на руках, а она меня спрашивает: «Сынок?», Да, говорю, сынок, за манкой пришли. «А где живешь?» В общежитии, говорю. «И муж есть?» Конечно, говорю, а как же иначе. «Хочешь квартиру получить?» Конечно, а кто не хочет. Я даже не поверила. Но она так шустро все оформила!—Женщина спохватилась, уточнила:—Но все честь честью, по закону.
— Что ж, это хорошо... Поздравляю с новосельем,— сказал Николаев.
— А Соня в Россию уехала. Дня три назад. Расстроенная была, печальная...— Молодая женщина изобразила на лице сочувствие. – И адреса не оставила. А мы ей уж так благодарны, так благодарны!
– Пожелаем ей успеха, она хороший человек, – сказал Николаев. – Поздравляю вас с новосельем и желаю всей семье счастья.
Он ушел, осуждая себя. Сомневался, колебался, все чего-то боялся. Как это все ничтожно по сравнению с ее прямотой и решительностью! Хотя с другой стороны, выдержка его помогла обоим.