Снегурка быстрой заморозки
Шрифт:
Засмотревшись на быстро приближающуюся процессию, я совершенно забыла про Рыжего. Упустила его из виду, а когда снова повернулась – желтый автомобиль уже выруливал из-под дуба на дорогу.
– Ложись! – прокричала мне подоспевшая Ирка.
Не удовольствовавшись командой, которую я, впрочем, проигнорировала, она с разгона налетела на меня и повалила на землю. Сверху на нас прыгнул Томка.
– Это еще зачем?! – возмущенно прохрипела я, пытаясь вырваться из медвежьих объятий подруги.
– Затем, чтобы тебя не пристрелили! – пыхтя, сказала
Она стряхнула с себя собаку, слезла с меня, подбежала к дубу и, смешно таясь за его стволом, выглянула на дорогу. Замаскированный клубами пыли, по проселку шустро убегал желтый «Москвич».
Я посмотрела в противоположную сторону: златовласый Марик, сделав в воздухе пируэт, воинственным эльфом улетал в поля, размахивая своим мифриловым пистолетом.
– На перехват пошел, – сообразила я, сопоставив направление движения эльфийского воина и траекторию, которую предстояло выписать «Москвичу», чтобы вырулить на шоссе.
– И где это вы все себе пистолетов понахватали? – задумчиво проворчала Ирка, глянув сначала на Марикову пистоль, потом на мое псевдоогнестрельное оружие.
– Мой – прямиком из Сертификационного центра, – ответила я, запихивая игрушку в сумку.
Ирка проводила исчезающий «ствол» уважительным взглядом:
– Так он с документами, что ли?
– Наоборот, без. Ты что, не поняла? Это же игрушечный пистолет! – Я закрыла сумку и огляделась в поисках собаки.
Томка не остался с нами. Увидев, что тут увеселения закончились, жизнерадостный пес в надежде на продолжение марлезонского балета поскакал следом за Мариком.
– Игрушечный? – недоверчиво повторила Ирка. – Надо же! А ведь так похож на настоящий – не отличишь!
– Пока не начнешь стрелять, – кивнула я.
И замерла с открытым ртом.
– У тебя челюсть заклинило? – заинтересованно спросила Ирка через пару секунд.
– У меня заклинило мозги, – призналась я.
И внимательно посмотрела на подругу:
– Ирка, ты когда в последний раз видела своего племянника?
– Марика? – Ирка почесала в затылке. – Ну, лет тринадцать ему было тогда. Или пятнадцать? Не помню. Скорее, пятнадцать.
– Пятнадцать, – повторила я. – А сейчас парню двадцать два, не меньше... Ирка, он сильно изменился?
– Сантиметров двадцать прибавил в росте, килограммов тридцать – в весе. А что?
– А то, что к пятнадцати годам люди, как правило, заканчивают расти ввысь, как бамбук! А он еще на двадцать сантиметров вымахал! Тебя это ни на какие мысли не наводит?
– Меня это наводит на мысли об акселерации. И еще о хорошем питании, сбалансированном по содержанию витаминов и микроэлементов. А что? – повторила подруга.
– Пошли домой, – сказала я, решительно прихватывая Ирку под пухлый локоток. – Мне срочно нужно заглянуть в альбом твоих семейных фотографий. У меня родилось страшное подозрение, и я хочу либо подтвердить его, либо опровергнуть.
Леня Пушкин тяжело брел по тропинке в направлении города,
Сереня в располосованной терновыми колючками майке с независимым видом топал метрах в тридцати позади пары братьев, кривясь всякий раз, когда ветерок доносил до него Гринины причитания.
– Серый, не отставай! – не оборачиваясь, велел Леня. – Догоняй нас по пути к маршрутке!
Волоча постанывающего Гриню и обливаясь потом, он вышел на окраину поля и уже завидел впереди шоссе, когда сзади послышался дробный топот быстро бегущих ног. Посторонившегося Леню обдало ветром и пылью. Он чихнул, ругнул непоседливого младшего братца, посмотрел в спину промчавшегося мимо бегуна и с удивлением увидел, что это был вовсе не Сереня. В сторону шоссе, мелькая загорелыми пятками в несерьезных шлепанцах, улепетывал то ли длинноволосый юноша в длинной рубахе, то ли долговязая девица в коротком халатике. В руках существо неопределенного пола держало металлические предметы, один из которых стопроцентно был пистолетом.
Сереню вооруженный блондин не сбил с ног только потому, что перемахнул через малорослика одним великолепным прыжком. Младший Пушкин расценил сие действие как личное оскорбление, покраснел и надулся, как помидор. Понимая, что легконогого, как сайгак, блондина ему не догнать, Сереня обернулся в надежде найти поблизости кого-нибудь, на ком можно было бы сорвать зло, и увидел овчарку, бегущую по тропинке с такой скоростью, словно она проглотила дюжину рекламных кроликов, под завязку начиненных батарейками «Энерджайзер».
– Ой! – тихо пискнул Сереня, отступая с тропы вправо, к озерным камышам, от которых он еще не успел отдалиться.
– Гау! – с радостным изумлением взлаяла собака, явно узнавшая в Серене одного из участников недавнего шоу в камышах.
Сереня пискнул повторно и без разбега сиганул в заросли, повторив европейский рекорд для юниоров по прыжкам в длину.
Увидев, что белокурая бестия животом вниз залегла в пыльную полынь на обочине дороги, Леня опасливо притормозил и бережно опустил раненого брата на хорошо прогревшуюся землю.
– А? – невнятно спросил потревоженный Гриня.
– Я сам еще не понял, что происходит, – разгибаясь, пробормотал в ответ Леонид.
Солнце, неспешно склоняющееся к горизонту, низко застряло в узкой расщелине между двумя многоэтажными башнями, и его лучи слепили Леню. Приставив руку козырьком ко лбу, он всмотрелся в затянутую дрожащим маревом даль шоссе и увидел приближающийся «Москвич» незабываемого канареечного цвета.
Белобрысый волосатик вынырнул из травы, встал на одно колено и прицелился в приближающуюся машину из пистолета, сверкающего в солнечных лучах, как новогодняя игрушка.