Снегурка. Новая сказка
Шрифт:
сказку делает пышней!
Ваня голову поднял
и ухват с дороги взял,
льдинку к синяку приложил
и судьбе своё предложил:
«Вот сворю супец к утру
и невест своих спасу…
Без ночи ль бывает утро?
Иль, что писано – всё мудро?
Без беды ль бывает рай?
Сам прикидывай, вникай…»
У двуглавого орла -
золотые два крыла,
золотые две ноги,
клюва два, две головы.
Клювы
когти острые звенят,
брови грозные, что рожь,
глянешь в них – по коже дрожь…
Этот славный древний герб,
был щитом от разных бед -
от набегов, от пожаров,
от финансовых ударов,
потому, как и Орлица,
двухголовая жар-птица,
государство охраняла,
так как вольною летала
над лесами, городами,
расписными деревнями…
А теперь наоборот,
заклевал сей герб народ,
потому, как ключник злой,
в тайный, скрытый терем свой,
заточил лишь для себя
силу вольного орла –
двухголовую Орлицу,
златокрылую жар-птицу…
Та, как в клеточку попала,
всё неволею отдала
силу, власть, блеск, красоту,
самозваному царю.
Ну, а тот, как мак расцвёл
Хищным профилем – орёл!
Даже там, в небесных сферах,
где сомнений нету в верах,
равновесие качнулось,
к кутежам перевернулось.
И решили в небесах:
«Эй, так может быть и крах
и не только там внизу,
но и здесь у нас, вверху.
Пусть орёл с жульём не дружит,
пусть он правде снова служит.
МЕСЯЦ с СОЛНЦЕМ,
братца два,
Русь будите ото сна
и ищите-ка того,
кто исправит это всё!»
Стрелки часиков, жужжа,
закружились в кружева,
льдинок тонких карусель
погнала в леса метель.
Под протяжный свист пурги,
в направлении судьбы,
мягким соболем скользя,
сказка наша подползла
прям к Ивановой избе -
Что-то будет в декабре.
Неспроста видать она
в тень укрылась у крыльца.
Знать, случаться непременно,
мировые перемены,
иль хотя бы к Рождеству
сено схватится в стогу.
Спит Иван, тепло на печке,
лёд блестит по краю речки,
будто белый ряд зубов -
Хорошо, коль много снов.
Днём всё видно и в яви,
но не схватишь глубины
символов богатый смысл,
а вот Ночь нам чистит мысль.
Значит так, скажу тебе,
быль то, правда,
но рассказывали мне -
если снится царь тебе,
значит быть тебе богатым
на яви, а не во сне…
Вот Ивану снится сон,
будто в колокольный звон,
через главные ворота,
плавненько влетает он.
Проплывает вдоль дворца,
взглядом ищет он царя,
но стоит свободным трон,
блеском чудным окружён,
и подумалось ему:
«Что стоять ни тпру, ни ну.
Значит я пришёл не зря,
значит нету здесь царя,
значит сяду я на трон…
А чего сей дивный звон,
что плывёт со всех сторон?
Пусть он будет для меня…
Динь – дон, динь – дон… Красота!»
Вдруг, раздался всхлип во сне…
Глянул молодец – на пне
царь сидит в себе смущён,
тем, что не на троне он.
Из-за пня топор достал,
в ноготь сталью побренчал,
да и двинулся к нему,
ухмыляясь в бороду…
А по небу, на Орлице,
на двуглавой сильной птице,
в окруженье сфер небесных,
сразу видно из неместных,
обалденной красоты…
(вот бывают в сказках сны)
Восседает… Да… Она…
Чудо девица-краса!
Кто такая, я не знаю,
это мы поймём потом,
но уж жженье вызывает
в сердце несмотря на сон.
У Орлицы два седла.
Ванька к ней взлетел: «Ура!»
Хвать и девицу обнял.
Чмок – её поцеловал…
Бум! – и вдруг от сна очнулся,
поперхнулся, встрепенулся,
почесал себя кругом,
огляделся: «Ну и сон…
Что ж причудилось то мне?
Будто я сижу в кремле?!
Трон… в ушах ещё динь – дон…
и девица!.. Ну и сон?!»
За окном пурга гудит,
печь остыла, кот не спит…
Дров решил Иван набрать,
да опять нырнуть в кровать,
прыг на двор, а там метель,
ходуном качает ель,
дует так, что не видать,
как в избу попасть опять…
Хоть дрова он и набрал
и тулуп не потерял,
но на ножках молодецких
всё ж в ветру не устоял.
За ворота, в бурю, в ночь
Ваню тёпленького прочь,
Вьюга, слушаясь приказа,
погнала, уж не помочь…
Влево?.. Вправо?.. Прямо?.. Вспять?..
– Где я? Где избу искать?
Неужели, юным сгину?