Снегурочка для детей министра
Шрифт:
– Очень любим! – кивает Варя. – Я бы вообще хотела, чтобы Эльвира стала нашей новой мамочкой!
– Что?! – я задыхаюсь от ее слов, а Антонина Сергеевна, явно намеренно игнорируя слова ребенка, спрашивает:
– Эльвира, ты подписала договор?
– Да-да, сейчас... – дрожащей рукой я ставлю все необходимые подписи.
– Отлично, – хозяйка забирает у меня бумаги. – Чувствуй себя как дома. Можешь побыть немного с Варей и Богданом.
– Л-ладно, – киваю я рассеянно, а в голове крутится фраза Вари: я бы вообще хотела, чтобы Эльвира стала нашей
Что... что за...?!
Антонина Сергеевна выходит из комнаты, я остаюсь наедине с детьми Матвея Тихоновича и спрашиваю у Вари:
– Что ты такое сказала, милая?! Я никак не могу быть твоей мамочкой...
– Не настоящей, конечно, – кивает Варвара, и я вижу грусть в глазах этой маленькой девочки. – Нашей настоящей мамочки уже давно нет, так папа сказал. Мы с ним говорили об этом недавно, после прихода той плохой тети. Мамочка сильно болела и ей пришлось уйти... навсегда.
– Она умерла, – глухим голосом говорит Богдан, и у меня по спине мурашки от холода и ужаса пробегают.
– Но порой у деток появляются новые мамы, – важным голосом продолжает Варвара. – Папа сказал, что так будет, если он женится на ком-то... Вообще-то, он сказал, что ему очень нужно жениться, чтобы у нас была... хм...
– Полная семья, – подсказывает Богдан.
– Точно! – девочка хлопает в ладоши.
– Вот бы папа женился на тебе, – говорит мальчик. – Ты очень хорошая и добрая. И когда Снегурочка, и когда просто Эльвира.
– Но... это... это невозможно, милая, – говорю я, теряя дар речи и не понимая, что происходит. То есть, жениться и обеспечить своим маленьким детям полную семью – это отличная идея, конечно, наверняка посоветованная Матвею Тихоновичу адвокатами, но при чем тут я?! Я – никто! Студентка, аниматор!
– Почему это невозможно? – спрашивает Варя, надувая губы.
– Потому что я...
– Ты не любишь нашего папу? – спрашивает Богдан, и я теряюсь, совершенно не зная, что ему ответить...
29 глава
– Мы думали, что вы с папой друг другу нравитесь, – говорит Богдан.
– А еще – что ты любишь нас! – добавляет Варя.
– Конечно, я очень люблю вас, мои хорошие, – улыбаюсь я детям и перебираю подрагивающими пальцами их спутанные волосы, а у самой сердце из груди выскакивает от таких неожиданных признаний и откровений.
Что же мне делать?! Как уйти от них теперь, чтобы не разбить маленькие детские сердечки, которым и без того немало пришлось пережить?!
И неужели они действительно поедут вместе со мной на съемочную площадку нового сериала-антологии, где я буду играть роль?!
Разве Матвей Тихонович позволит?!
А если позволит – отправит с нами няню или сам поедет?!
Меня, если честно, никакой из этих вариантов не устраивает: на своей первой настоящей съемочной площадке мне хотелось бы сосредоточиться на работе, произвести правильное впечатление, показать себя с выгодных сторон режиссерам, операторам и продюсерам, с которыми потом, возможно, придется снова сотрудничать.
Варя и Богдан, конечно, довольно послушные дети, а еще очень умные и добрые, но их место – на детской площадке, а не на съемочной...
Да и присутствие их отца будет сильно сбивать с рабочего настроя.
Вот только если все это одобрят Антонина Сергеевна и Матвей Тихонович – мне некуда будет деваться. Придется играть по их правилам, контракт я все равно уже подписала, обратной дороги просто нет.
Первый съемочный день – уже шестого февраля, в следующий понедельник. А мне еще в деканате отпрашиваться, оформлять в университете документы, чтобы потом брать на дом конспекты и задания, а на индивидуальные бегать по утрам, до начала съемок...
Короче, неделька будет сумасшедшая!
А тут еще и Варя с Богданом...
Не знаю, что с ними делать, что им ответить, как быть?!
За прошедший месяц они стали мне дороги, я полюбила их – да и Матвея Тихоновича тоже, но что с того?! Не замуж же мне за него выходить, право!
Это просто бред какой-то...
Через пять дней, в понедельник, я приезжаю на съемочную площадку во всеоружии: вызубренный сценарий, в голове – четкое понимание: кто моя героиня, какая она, ее предыстория, характер, мотивы... короче, все по Станиславскому. Если честно, от волнения меня немного потряхивает: до этого мне приходилось играть только в студенческих спектаклях – так что сейчас я чувствую огромный груз ответственности, ведь от того, как пройдут эти съемки, может зависеть вся моя дальнейшая карьера в кинобизнесе!
И хотя мастер курса по актерскому мастерству и несколько других преподавателей велели расслабиться и действовать в потоке, поначалу у меня явно получается не очень хорошо: я волнуюсь, запинаюсь, заваливаю первые два или три дубля, и Антонина Сергеевна, дав всем остальным участникам процесса небольшой перерыв, отзывает меня в сторону, чтобы поговорить:
– В чем дело, детка?! – голос ее звучит не строго, скорее обеспокоенно, и это меня немного успокаивает: значит, она не собирается орать на меня прямо здесь и сейчас.
– Простите, Антонина Сергеевна, – я едва не реву. – Это для меня новый опыт, очень необычный и очень ответственный... я боюсь облажаться.
– Но ты не облажаешься, – говорит женщина уверенно.
– Почему вы так думаете?! – удивляюсь я.
– Я видела тебя в работе.
– На том утреннике, для ваших детей?! Это же...
– Это было прекрасно, – перебивает продюсер. – Ты отлично работала с детьми, не выходила из образа, играла свою роль от начала до конца... Но это не единственное. Я также тайком от тебя приезжала в университет и наблюдала за тобой во время репетиций дипломных спектаклей – твоего и других ребят. Более того, я советовалась с твоим мастером и с деканом, они все назвали тебя талантливой девочкой, очень пластичной, гармонично вливающейся в любую роль, органичной, интересной, чувственной и яркой.