Снегурочка для детей министра
Шрифт:
Сначала мы видим малышку только через специальное смотровое стекло: она сидит на мягком пуфике, опустив грустно голову, и перебирает какие-то карточки с детской настолкой... Но как только мы входим внутрь – она поднимает голову и с радостным визгом:
– Папа, папочка! – бросается к Матвею на шею.
Матвей плачет, я тоже не могу сдержать слез, и в голове вертится одна-единственная мысль: господи, когда же этот ад уже закончится, и наша любимая девочка вернется домой, к папе, старшему брату и котятам, которые уже так выросли в ожидании своей маленькой заботливой
40 глава
Наобнимавшись с Матвеем, Варя радостно переходит в мои руки:
– Снегурочка, Эльвирочка! – называет она меня сразу и так, и так, повизгивая от неподдельного детского восторга, и я смеюсь вперемешку со слезами, крепко-крепко обнимая любимую малышку, которая за эти два с небольшим месяца уже стала для меня как родная дочь...
Даже не верится, что прошло столько времени – и что мы столько всего успели вместе пережить: и хорошего, и плохого...
Кстати, если бы я родила в семнадцать, а потом в девятнадцать – я вполне могла бы быть настоящей мамой Богдана и Варвары... Вот только в свои реальные семнадцать и девятнадцать я либо готовилась к выпускным экзаменам в школе, либо сдавала первую сессию в университете. Ни о каких детях у меня тогда и мыслей не было. Я и отношений-то не особо жаждала: планировала учиться, работать, активно развиваться – и только потом уже строить семью. А теперь моя семья сама нашла меня в лице Матвея и его детей.
Ну и как после такого не верить в чудеса?!
– Мы очень скучали по тебе, малышка, – говорю я Варе, когда ее тонкие, но цепкие пальчики наконец размыкаются, освобождая мою шею.
– Я тоже скучаю по вам! – грустно и даже как-то возмущенно говорит Варвара. – Когда вы заберете меня домой?!
– Совсем скоро, милая, – обещает Матвей, присаживаясь рядом с дочкой на корточки. – Варя, расскажи нам, пожалуйста, с тобой здесь хорошо обращаются?! Никто не обижает мою девочку?!
– Нет, никто, – малышка качает головой. – Все хорошо, папочка. Здесь даже интересно. Почти как в детском садике, только вечером никто не забирает. Много других деток, чтобы с ними играть. А еще мы каждый день гуляем. И занимаемся. Рисуем, лепим... А на ночь нам сказки читают, вот!
– Это замечательно, просто замечательно, – кивает Матвей, явно немного успокаиваясь. Конечно, нам и до этого говорили, что условия у Варвары замечательные, но услышать это от нее лично – совсем иное, чем от сотрудников органов опеки... особенно учитывая, как с нами эти самые органы обошлись, а именно – подкупленная Анатолием Валентина Петровна.
– Только один раз приходила та тетя, – добавляет вдруг Варвара. – Ну, которая забрала нас тогда в театре...
– Карина?! – переспрашивает Матвей, и на его лице появляется тревога.
Варя пожимает плечами:
– Ага... наверное... Я не запомнила ее имя.
– Зачем она приходила, что она спрашивала у тебя?!
– Почти ничего... Ее привели какие-то дяди и велели побыть со мной. А она принесла мне игрушки, сказала что-то и почти сразу ушла... Я немного боялась,
– Ясно, – кивает Матвей и обращается ко мне: – Органы опеки предлагали ей пообщаться с дочерью, видимо, но...
– Но ведь она мне не мама?! – спрашивает Варя.
– Нет, милая, и она никогда никуда не заберет тебя, не переживай, – Матвей качает головой и снова крепко обнимает дочь. – Что касается твоей настоящей мамы, то... – он немного заминается, потому что ему тяжело говорить об этом, и я прекрасно понимаю это волнение и боль. – Твоя мама была замечательной и очень любила тебя, но она сильно болела и...
– Моя мама умерла, – глухо говорит девочка, и наши с Матвеем сердца одновременно пропускают удар.
– Как ты поняла это, дочка?! – спрашивает мужчина, а Варвара только плечами пожимает:
– Я уже взрослая.
Да уж, больно, но неудивительно: станешь тут взрослой, когда в четыре года при живом, адекватном и любящем отце приходится жить в детском доме и быть жертвой чьих-то политических манипуляций и жестокой мести...
Я вздыхаю и говорю, приобнимая Варвару:
– Ты действительно взрослая, и ты права, милая. Твоя мама умерла, и никакой Дед Мороз не сможет подарить ее тебе...
– Зато он подарил мне тебя, – перебивает девочка и шепчет мне на ухо: – Ты станешь моей мамой, пожалуйста?!
– Варя, – бормочу я, растерявшись. – Ты ведь знаешь, как я сильно-сильно люблю тебя?!
– Ага, – кивает малышка.
– И знаешь, что не брошу тебя, твоего брата и твоего папу?!
– Ага.
– Хорошо, – я улыбаюсь. – А обо всем остальном поговорим, когда ты снова окажешься дома, ладно?
– Ладно, – соглашается девочка.
Через полтора часа, когда мы с Матвеем прощаемся с Варварой и возвращаемся в автомобиль, мужчина вдруг говорит:
– Эльвира, ты знаешь... я слышал, о чем Варя тебя попросила.
Чувствуя, как колотится сердце, я тяжело вздыхаю:
– Мне жаль, но... я пока не готова пообещать ей такое, Матвей.
– Я знаю, – кивает мужчина и берет мои руки в свои: – Не торопи себя. Ни в чем. Ты и так сделала и делаешь для нас очень много.
– Ладно.
– Вот и хорошо.
– Ты же меня домой отвезешь? – спрашиваю я.
– Могу отвезти, конечно, если нужно, – он кивает. – Но если честно, гораздо больше мне хотелось бы отвезти тебя к себе домой, потому что завтра восьмое марта, и у меня есть планы, подарки и даже сюрприз...
– Что?! – удивляюсь я. – Матвей, ну зачем же...
– Затем, что я люблю тебя, – перебивает он. Это признание пока звучит для меня громом среди ясного неба – каждый раз. Невольно краснея и опуская голову, я тихо говорю в ответ:
– Я тоже люблю тебя, но...
– Обещаю, завтра днем мы заедем поздравить твою маму и сестру.
– Ладно, – я киваю, улыбаясь, мы едем к нему домой, и я сразу же невольно начинаю перебирать в голове возможные варианты: что за подарки, что за сюрприз он мне приготовил?! Это очень интересно и так непривычно.