Снежевинка и сердце зимней владычицы
Шрифт:
– Она действительно, как живая! – проговорила восхищённо Зима.
– Матушка Зима! – осмелела Марья, видя теплоту во взгляде этой холодной женщины. – Матушка Зима! Позволь просить тебя!
– О чём ты хочешь попросить меня, чудесница Марья? – спросила Зима, чуть наклонив голову набок, но при этом вновь нахмурила брови. Однако взгляд её по-прежнему оставался добрым, и это придало Марье уверенности.
– Матушка Зима! – громко взглотнув, проговорила Марья, – Нет у нас своих детишек с Иваном, вот мы и слепили это дитя из снега. Смею просить у тебя – вдохнуть жизнь в нашу снежную дочку! Только тебе под силу это, – взмолилась женщина, – ведь она дитя и твоих детей – снегов.
Удивилась
– Да, как ты смеешь, просить меня о таком? – разозлилась она. – Как ты посмела вообще ко мне приблизиться?
Пуще прежнего завыл и подул ветер, заметая снегом всё вокруг. Упала Марья на колени:
– Не гневайся, матушка Зима, молю! Прости меня, глупую бабу! От отчаяния прошу! Душа от горя погибает! Что хочешь со мной сделай, хоть погуби. Нет жизни мне без деток. Ты тоже ведь мать! А ведь весна придёт и растает моя Снегурушка, как и не было её вовсе…
Слёзы катились из глаз Марьи, но тут же от мороза превращались в капельки-льдинки и падали, слегка позванивая. Но слышать этот звук падающих замёрзших слезинок могла только Зима. Растрогалась матушка Зима, прекратилась буря вокруг неё, лишь только лёгкий снежок продолжал срываться с её волос и одежд.
– Такому чуду действительно жалко будет растаять. Встань с колен. – повелела Зима Марье.
Женщина с трудом поднялась на ноги. Фуфайки остались лежать на снегу. А Зима задумалась, повернувшись к снежной девочке.
– Возможно, с этого что-то и выйдет… – проговорила она сама себе, затем распахнула мантию и сняла с себя кулон в виде сердца изо льда. – Это сердце моей сестры Мары. – проговорила Зима.
А Марья похолодела от упоминания этого имени. Помнит она ещё страшные рассказы стариков о владычице зимы, – холодной и властной Маре. Как она с наступлением холодного времени года приходила вместе со злобным владыкой зимы Карачуном. В прислужниках у них были снежный конь Буран и Вьюга-завируха. Вместе они творили страшные дела – крали детей, замораживали стариков и домашний скот, приносили с собой лютую стужу и обрушивали сильнейшие снегопады на поселения. Голодом и холодом губили всё живое. В те времена люди, чтобы задобрить Мару и Карачуна, лепили из снега снежных идолов – снеговика и снежную бабу, олицетворяющих этих зимних владык. И тогда, видя свои воплощения, созданные людьми, жестокие владыки смиловались и меньше наносили вреда. А ещё старики рассказывали, что Мара и Карачун крали солнце, повергая мир во тьму. И однажды Ярило – владыка солнца, разгневался и обрушил на Мару свой огненный луч. Растаяла холодная владычица, лишь мокрое место от неё осталось. А Карачун испугался расправы и сбежал за тридевять земель, в подземное царство и зовётся теперь Кощеем.
С тех пор много времён прошло, и лишь старики передавали эти истории из уст в уста, чтобы не забылись события тех страшных дней. А повелевать зимним временем года стала младшая сестра Мары – Дева Снегов, прекрасная чаровница, которую и прозвали матушкой Зимой, за её доброе и бережное отношение ко всему живому на земле.
И вот стояла теперь Зима и смотрела на ледяное сердце своей старшей сестры Мары. Задумчиво и долго.
– Так тому и быть. – вдруг молвила она.
И с этими словами вложила ледяное сердце в грудь снежной девочке.
И вдруг всё замерло: ни ветерочка, ни падающей снежинки, даже ни единого звука не стало слышно. И в этой замершей тишине разомкнулись уста снежной девочки, и из них вышел пар, подобный тому, что выходит у каждого живого с выдохом в морозное время. Задышала девочка. И с первым вдохом осыпался с её тела снежный
– Снежная кровиночка! – ласково проговорила матушка Зима, глядя на девочку. – Снежевиночка.
А девочка посмотрела на всех своими голубыми глазами, поморгала и улыбнулась.
– Матушка! – проговорила она, глядя то на Зиму, то на Марью.
А Марья ещё пуще прежнего залилась слезами, только уже от великого счастья. Женщина, вытирая слёзы рукавом, похватала фуфайки с земли и накинула их на дочку. А девочка всё стояла и удивлённо смотрела на двух женщин.
И снова задул ветер, а с матушки Зимы посыпались ажурные снежинки. Проведя своей снежной рукой по щёчке ожившей девочки, Зима улыбнулась и, развернувшись, унеслась с резким порывом ветра на снежном коне Буране. И снова настал погожий денёк, как будто ничего и не было. Только сейчас Иван осмелился подойти к Марье. На его глазах тоже проступили слёзы.
– Да, как же это? Да, как же это? – повторял он, не веря своим глазам. И тут вдруг стал целовать и жену, и их ожившую дочку.
Крестьяне повыходили из своих домов и толпами стояли, глазея то на Ивана, то на Марью, то на их дочку Снежевиночку.
В этот день до позднего вечера все жители деревни наведывались к новоиспечённым родителям. Поздравляли с дочерью и приносили дары. Снежевиночку облачили в красивое голубое платье, обшитое белым бисером, которое Марья как-то сшила для продажи, но так и оставила у себя, мечтая когда-нибудь облачить в него свою дочку. И вот её мечты сбылись. Красавица Снежевинка с огромными голубыми глазами, со светлыми волосами, отливающими то золотом, то серебром, с точёной фигуркой и бело-розовой кожей стояла рядом, принимая поздравления и дары от гостей, которым, казалось, не было конца.
И с этого дня для Ивана и Марьи наступили дни, – один счастливее другого. Дочурка Снежевинка цвела день ото дня, радовала глаз. И добра, и прилежна, и помощницей родителям во всём стала. Только печки боялась.
– Ой, жжёт, матушка! – с криком отскакивала от печи, но попыток помочь матери со стряпней не оставляла. Да и в избе ей было душно, вот и сделали ей комнатку на чердаке, куда тепло от печи не доходило.
А однажды, одним прекрасным морозным днём, вышла Снежевинка по просьбе матушки за двор, с детворой погулять. И тут как тут, девчата набежали и выманили её за околицу в прятки играть. Так увлеклась Снежевиночка прятаться от подружек, что ушла далеко вглубь леса. А там ели, сосны – все одинаковые. Да и заблудилась. Идёт себе по лесу, и не боится, что потеряла обратную дорогу к дому. Любуется зимним лесом. И вдруг слышит, – хруст снега и потрескивание какое-то. Притаилась за елью. Глядит, старик идёт. Низенький, с белой длинной бородою. На нём белая холстяная рубаха, длинная такая, в пол, подвязанная серебристым поясом. На голове пучок белых волос, торчащих в разны стороны. А ноги – босые совсем. В руках несёт деревянный посох, на вершине которого ледяной нарост. Идёт старик, своим посохом постукивает. И от этого треск раздаётся, и искры выбиваются в месте соприкосновения его с землёй, покрытой снегом.
Остановился старик возле маленькой зелёной ёлочки. Видит, что на лапах у неё снега ни граммочки. Видимо за ночь ветром всё посдувало. Обошёл старик вокруг ёлочки, да и дотронулся до неё своим посохом. И вмиг всё деревце окутало снежной шалью. Только вот птичка, сидевшая на этой ёлочке, вся и заледенела замертво.
Увидела это Снежевиночка, ахнула. Стало ей птичку жалко до слёз. Выскочила из своего укрытия:
– Ах, ты ж гадкий старик! – крикнула девочка с угрозой в голосе. – Ты зачем птичку погубил?