Снежинки на его трицепсах
Шрифт:
— Да. Вас можно снова считать богатым человеком.
— А Вронский? Думаете, он не будет мстить’?
— Ну, он же не идиот, в самом деле, — убедил Рогозин. — В ближайшие полгода этот человек будет очень аккуратен, а мы будем продолжать работать. Так что отдыхайте, Данила Сергеевич. С наступающим!
Глава 26
Алиса Селезневская.
Я ждала его у выхода из больницы.
Данила ходил к заведующему
Так вышло, что выписали его только тридцать первого, в самый суетной день в году.
И еще продержали бы, но он категорично отказался встречать Новый год в больничной палате.
Зная, что дома ничего не готово к празднику, Даня решил забронировать нам столик в каком-то дорогом ресторане. Но мест не оказалось — все было зарезервировано давным-давно.
Он расстроился, а мне стало стыдно, что не озадачилась украшением квартиры.
Все мысли были о том, как там этот несносный Ворошилов. К тому же, позвонили из клиники — раненый песик пришел в себя, и ему нужен был уход. Конечно, забрала Жорика домой. Имя ему придумывать не пришлось: малыш много и часто ел, откликаясь на ласковое “ну ты и обжорка” счастливым заливистым лаем.
Я очень переживала, как отнесется к новому жильцу Данила. Даже думала не признаваться, пока он домой не вернется, а там сюрпри-и-из. Но в первый же вечер, вернувшись из больницы, нашла вокруг Жорика пять надъеденных тапок и поняла, что этого парня не скрыть…
Дане признавалась, заранее готовясь к обороне. Помнила еще, как он о Гоше отзывался. Животных нужно очень любить, чтобы прощать им хулиганство, а если скрипеть зубами и терпеть — не выйдет ни дружбы, ни понимания… И моей любви хватило бы на всех, только бы не гнали на улицу…
В общем, я пребывала почти в панике, проговаривая тихое: — Я задержалась, потому что проспала. Представляешь, Жорика тоже выписали…
— Кого? — Даня нахмурился.
— Того щенка, — я замялась, отвела взгляд, подбирая слова.
Но Даня удивил. Сказал спокойно:
— Так и знал, что заберешь его, — усмехнулся беззлобно, покачал головой. — Жорик.
Надо же… За что ты его так?
— Много ест. Ну и… вот. Так ты не против? — поразилась я, еще не понимая, что приготовленные заранее уговоры можно опустить.
— Только “за”, - улыбнулся Даня, протягивая мне руку. Я вложила в его ладонь свою.
— Этот собакен спас мне жизнь, Алиска. Если бы не твоя жалость и ненормальная доброта, то… пришлось бы туго.
— Не говори так, — я нахмурилась. — Давай не будем больше к этому возвращаться?
— Давай, — он заулыбался еще шире.
Красивый такой, хоть и щетинистый весь. Глаза лучатся счастьем, заряжают теплом. Смотрю на него и наглядеться не могу.
— Расскажи о нем, — говорит вдруг Даня.
И я теряюсь. Потому что ни о ком, кроме него, не хочу ни думать,
— О ком?
— О Жорике своем, — смеется он. — Мелкий же совсем. Ты ему сейчас больше нужна, чем мне. Побудь еще немного, и отпущу.
И я заплакала. Не от горя или страха, как часто бывало в последнее время в моей жизни, а от осознания, насколько хорошо. Здесь. Сейчас. С ним…
Мы еще говорили о чем-то, Даня переживал, успокаивал — решил, глупый, что я боюсь чего-то. Угрожал всех обидчиков найти, всем надавать… Потом мучился — рука раненная заныла.
Не вояка он у меня, не бандит из девяностых, слава богу.
Родной, любимый и сильный волей. Я ведь помнила еще, как его ломали совсем недавно друзья и бывшие коллеги, только у них ничего не получилось. И не получится никогда.
Потому что если у него будут кончаться силы, буду делиться своими.
Я не говорила этого ему, только смотрела, гладила руку, отвечала на поцелуи. И молчала. Не могла подобрать нужных слов.
И вот теперь, стоя у больницы в его ожидании, поняла, что сказать нужно.
Непременно. Именно сегодня, в новогоднюю ночь, под бой курантов, когда случаются самые волшебные вещи… — заждалась, Алиска? — он подкрался сзади, обнял здоровой рукой, чмокнул в холодную щеку. — Ну, поехали?
— Да, только сначала в гипермаркет. Что-то я еще приготовить успею. И не кривись.
Не хочу сидеть за пустым столом. Говорят, как год встретишь, так его и проведешь.
— Я найду ресторан, — он достал телефон. — Просто надо надавить немного…
— Еще чего не хватало, — отняв телефон, покачала перед ним указательным пальцем. — Нет уж, едем готовить. У нас ведь еще Жорик. Не забыл’? И еловую ветку нужно найти…
Указаний от меня поступило множество. Я и сама не поняла, как вошла в кураж.
Данила стонал, закатывал глаза, но выполнял мою волю. Нам так повезло, что даже елку успели купить за сущие гроши. вернее, я назвала это везением, а Ворошилов бурчал какие-то гадости, пока не закрыла ему рот… поцелуем. Тут он сразу сдулся‚ стал паинькой и даже предложил заехать отдельно за гирляндами.
А дома они встретились.
Даня и его обглоданные до неузнаваемости тапки. Жорик вышел чуть позже, на запах колбасы.
Ворошилов начал ему что-то строго выговаривать, но пес протрусил мимо и сел передо мной в ожидании вкусняшек.
— Так, ну хозяина он, кажется, уже выбрал, — проговорил Ворошилов, поднимаясь с корточек и сурово глядя на меня.
Сердце затрепетало. Неужели выгонит?
— Он еще совсем малыш, — заступилась я за малыша.
— Да, и поэтому его еще можно переучить, — внезапно усмехнулся Даня. Взяв со стола купленную специально для обжорика косточку, покачал ею в воздухе: — Смотри, что тебе дядя купил! Такая вкуснятина… М-м-м… Поделиться с тобой, а?