Снежная соната

Полански Кэтрин

Скрипки выдали нежное тремоло, и музыка оборвалась. Раздались негромкие хлопки: рыженькая девушка аплодировала мелко-мелко, восторженно сияя фиалковыми глазами, старик хлопал сдержанно, но от души. Кудлатый пес задумчиво почесался, навесил на морду выражение «Ну ты уже насладился искусством?» и потащил хозяина дальше по аллее. Зрители начали расходиться, а Сильвия, не зная, куда себя деть — уйти или остаться, — нерешительно замерла на месте.

Ей хотелось, чтобы все продолжилось. Чтобы под сыплющимся мелким снегом, который щекочет в воротнике, под взблескивающим солнышком и еще пустыми

кронами деревьев зазвучала другая музыка и чтобы пальцы двоих скрипачей снова прижали струны и… Честно говоря, Сильвия сама толком не знала, чего ей захотелось вдруг. Продолжения игры или чего-то еще? В душе возникло то самое тоскливое, чуть тянущее чувство, которое возникало, когда отец забирал ее маленькую из бабушкиной квартиры. Чувство, что тебя отрывают от чуда.

Музыканты, негромко переговариваясь, бережно укладывали инструменты в кофры. Зеленый шарф полоскался на ветру. Первый скрипач обернулся, увидел Сильвию — она и не заметила, что осталась стоять одна, — что-то сказал своему спутнику и громко спросил, блеснув мушкетерскими глазами:

— Девушка, вам так понравилось?

Сильвия смутилась. Она не привыкла ни к вниманию к себе, ни к таким вот неожиданным вопросам, когда с ней заговаривали люди, столь явно и однозначно необычные. Такое смущение она испытывала бы, подойди к ней на улице тот журнальный красавец, которого она вклеила в дневник, и попроси закурить. Эти люди казались такими настоящими, а она сама себе — такой фальшивой, что говорить с ними означало покуситься на нечто, недоступное Сильвии. Поэтому она просто кивнула.

Второй музыкант, защелкнув застежки на кофре, надел пальто и поплотнее обмотал вокруг шеи зеленый шарф. Карие глаза на мгновение скользнули по Сильвии, и она почувствовала себя очень чудно. Как будто он посмотрел в нее и увидел всю — до последнего заячьего страха и робкой надежды.

— К сожалению, нам пора уходить, — негромко заметил кареглазый. — Но вы приходите еще. Мы часто играем тут, когда бываем в Нью-Йорке.

Только тут Сильвия поняла, чего не хватает в образе уличных музыкантов: традиционной шляпы для подаяний. Эти служители искусства играли бесплатно — для всех желающих — и не требовали вознаграждения за свой труд. Альтруисты? Бездельники? Бродяги? Не похоже: уж очень ладно смотрелись на них черные пальто.

Сильвия переступила с ноги на ногу и решилась:

— А что вы играли?

— Это «Наварра» Сарасате, — спокойно объяснил кареглазый. — Вы, конечно, не разбираетесь в классической музыке?

Вопрос, заданный подчеркнуто равнодушным тоном, больно кольнул Сильвию.

— Немного разбираюсь, только не помню все наизусть. У меня не настолько хороший слух и память.

— Каждому свое, — философски заметил «мушкетер». — Идем, Валентин?

— Подождите! — заторопилась Сильвия.

Значит, этого зовут Валентин, а «мушкетера» — как? Ей хотелось еще немного продлить то ощущение легкости, которое возникло, когда она слушала их музыку.

Кудрявый бросил нетерпеливый взгляд на часы.

— Я опаздываю. Мы идем или нет?

— Куда торопиться? — Валентин неторопливо взял со скамейки кофр. — Я собираюсь еще немного побродить, выпить кофе. Самолет только вечером.

—

И потом два дня непрерывных стрессов, — фыркнул «мушкетер». — Ну, если ты не желаешь торопиться, то оставляю тебя в обществе дамы и откланиваюсь. Встретимся на регистрации. — Он кивнул одновременно Сильвии и коллеге, подхватил кофр и пошел прочь стремительными летящими шагами.

— Мой друг, — неторопливо объяснил Валентин, — временами бывает чересчур порывист. Поэтому он не пьет кофе, в нем и без того хватает природной живости.

Сильвия нерешительно улыбнулась. О чем дальше говорить, как продолжить знакомство и стоит ли его продолжать, она не знала. Она никогда не знакомилась с мужчинами на улицах, тем более с такими, из небесных сфер. В их уверенности чувствовался неистребимый профессионализм, помноженный на талант, и Сильвия слегка оробела.

— А вы любите кофе? — вдруг спросил Валентин.

Она так удивилась, что посмотрела ему прямо в глаза. Лицо его будто оттаяло; может быть, отрешенное выражение ему придавала музыка, к которой он прикасался? Сейчас он спустился с небес на землю и спрашивает об обыденных вещах. И такое случается.

— Да я на нем живу, — сказала Сильвия.

Валентин улыбнулся.

— Если уж так сложилось… Может, вы выпьете кофе со мной?

Сильвия сама не понимала, как и почему она согласилась. Скрипач пугал ее. Она все больше ощущала это, когда они в молчании шли к выходу из парка, потом переходили улицу и Валентин внимательно смотрел по сторонам, словно ожидая, что на него набросится автобус.

Кафе, выбранное скрипачом, оказалось неподалеку, и в его душной наполненности кофейными запахами Сильвия неожиданно расслабилась. В самом деле, что такого? То, что незнакомый человек пригласил ее выпить кофе? Такого с ней никогда не случалось, ну и что? С ней многого не случалось вообще никогда.

Она не любила экстремальные виды спорта, никогда не ездила верхом, не путешествовала по дальним странам. Она не бывала за пределами Штатов. Никогда не дружила с кем-нибудь так близко, чтобы поверять все секреты до единого. Не очаровывала мужчину в первые пять минут. Почти не умела водить машину. Не…

Никогда она не сидела в кафе напротив красивого и загадочного человека и не ждала, что он скажет.

Все оказалось просто.

— Меня зовут Валентин Джекобс, — произнес он, разматывая зеленый шарф. — А вас?

— Сильвия Бейтс. — Собственное имя показалось ей чужим и незнакомым.

— Сильвия. Вам идет. — Шарф повис на спинке стула вместе с пальто. Валентин размял пальцы и взялся за меню, отпечатанное на плотной желтоватой бумаге. — Что будете пить?

Сильвия подавила желание брякнуть «шампанское».

— Капучино.

— А я, пожалуй, выпью ристретто. — Он щелкнул пальцами, призывая официанта. — Хотя вряд ли его здесь готовят так хорошо, как в Риме.

— Тогда почему вы его заказываете?

— Мисс Бейтс, — сказал Валентин, — я прилетел в Нью-Йорк на пару дней. Это обворожительный город. Здесь много бегают, громко разговаривают и временами готовят просто исключительно дурно. Как я могу не попробовать всех удовольствий, не надкусить Большое Яблоко?