Снежные волки
Шрифт:
Словно почувствовав, о чем думает мужчина, кучка тряпья на топчане зашевелилась.
– А кто это у нас проснулся? – он изо всех сил старался, чтобы голос прозвучал ласково, только так и можно, но из простуженного горла вырвалось что-то между хрипом и скрежетом, его аж самого передернуло. Малый сел и принялся тереть глаза – из траченного молью бушлата показалась заспанная мордочка, розовая со сна. Человечек еще не понял, где он и что с ним, широкие пижамные рукава съехали к локтям, открывая детскую кожу… Мужчина из другого угла комнаты почувствовал, как тянет теплом
– А где мама? – мужчина задохнулся, не найдя, что ответить. Он готовился к этому вопросу, ждал его… Но когда он прозвучал, сам почувствовал, как жалки все его тщательно заготовленные слова. Ответь хоть что-нибудь, придурок…
– Мама опять не пришла… - «И не придет, не сомневайся, но только как сказать тебе правду?»
– Хочу к маме… - из глазенок хлынули слезы, малыш заплакал – медленно, но верно плач набирал обороты, если ничего не предпринять, опять случится истерика. Насколько детская психика эластична, когда психологическая травма станет необратима?
– Завтра. Завтра к маме пойдем, я уже лыжи почти доделал. – пропихивая колючие слова через стиснутую пальцами спазма сухую глотку. Малыш такой беззащитный… Мужчина с кристальной ясностью почувствовал: сейчас он готов отдать за этого ребенка кровь до последней капли. Должно быть, в нем проснулись дремавшие до поры до времени отцовские чувства, заложенные природой. Предназначенные его собственным детям, которых никогда не было.
– Я сейчас хочу… - в голосе малыша требовательность. Ну да, в этом возрасте мир вращается вокруг тебя.
– А сейчас мы кушать будем. А потом я тебе сказку расскажу, хочешь? – мальчик оборвал хныканье, задумался, потом кивнул.
– А что кушать?
– Мясо. Вкусное мясо с солью, чтобы ты вырос большим и сильным.
«Мясо» только утром попалось в ржавую крысоловку, но мужчина не собирался рассказывать об этом малышу. Молился только, чтобы в крысе не оказалось ядов, к которым грызуны умеют легко приспосабливаться; хоть и заброшен старый лагерь, но кто знает, чем они тут питаются? Хотя жрут же крысятину вот уже три дня – и пока нормально…
И разделывал их мужчина во дворе, чтобы мальчик не увидел «пищу».
– А я йогурт хочу. – малыш смешно шепелявил, с трудом выговаривал некоторые буквы и получилось «ёгулт». – И «Барни».
– А что это?
– Медведь такой… - мужчина сообразил, наконец, что речь идет о чем-то кондитерском и улыбнулся.
– Ну вот домой доберемся, к маме… - пришлось сглотнуть, ложь не хотела выходить из него. – И будет тебе «Барни» и йогурт, и что захочешь. А сейчас – он взял с окна побитую эмалированную миску – давай мяса поедим. Оно вкусное?
– Вкусное.
– Ну вот и славно…
***
Спина жертвы впереди, лось выбивается из сил, пытаясь оторваться по глубокому для него снегу от настигающей охоты. Запахи страха и усталости – запахи добычи, заставляют хищно раздуваться волчьи ноздри. На снегу сплетаются тени от ветвей, сквозь которые бьет равнодушная
Прямо перед лосем бесшумный снежный султан, кто-то из молодых; волк пытается вцепиться жертве в горло – и отлетает с хриплым визгом, поддетый рогами. Хруст ребер горе-охотника разносится далеко. Еще один нетерпеливый получает удар задним копытом и кувыркается с проломленной башкой. Вот тебе наука…
Новые белые облака снега – это уже старые члены Стаи, опытные. Лось резко сворачивает влево – но и там его ждут. Добыча в кольце.
Ты сбавляешь скорость, переходишь на трусцу. Спешить уже некуда. Волк со склеенным кровью мехом на морде сидит на заднице и комично мотает головой, второй рядом – скулит, боясь поверить, что уже не больно. Оскал, должный обозначать ехидную усмешку в адрес неудачников – и ты минуешь их, неспешно выписывая петлю вокруг загнанной добычи.
Лось стоит, широко расставив мощные ноги, голова склонена, разлапистые рога грозят охотникам. Бока ходят как кузнечные меха, с дыханием из обледенелых ноздрей вырываются султанчики пара.
Круг сужается.
Первый прыжок – снова молодой, спешит реабилитироваться; лось шарахается и мощные челюсти звонко клацают вхолостую. Тут же кто-то впивается в заднюю ногу жертвы, лось валится на бок с поврежденными сухожилиями, в панике мотает башкой – и метнувшийся к нему вожак получив сокрушительный удар, отлетает в хрусте собственных костей… И твой звездный час.
Кровь из прокушенной артерии ручьем бьет тебе в глотку, и ты глотаешь, и не разжимаешь челюстей, не обращая внимания на боль, которую причиняет тебе агонизирующая туша. Лось, поливая горячей кровью снег, пытается ползти, но в него уже вцепляются хищники, рвут живого на части – и жертва издает предсмертное мычание, больше похожее на вопль.
Тело перестает шевелиться. Ты разжимаешь челюсти и поднимаешься на нетвердые лапы…
Стая образовала круг, в центре которого мертвый лось. По одну сторону туши – ты, весь залитый чужой кровью. По другую – с ненавистью глядящий вожак. Молчаливая дуэль… ты измотан, у тебя все болит, ноют ребра, по которым ты схлопотал передним копытом… а он свеж, только что из снега.
Ты опускаешь взгляд и делаешь шаг назад. Сейчас, это только сейчас… следующего раза не будет.
Он с ворчанием выдирает куски мяса из твоей добычи, а ты захлебываешься слюной и холодной яростью. И вся Стая ждет своей очереди вместе с тобой.
***
Он наконец-то нашел выход – примотал валенки к снегоступам ржавой стальной проволокой. Затянул тугими пассатижами скрутки, откусил лишнее, попробовал. Намертво. Примерил – вроде, нормально… дойти хватит.
Что там, за Границей, он не думал. Да, тайга. Да, деревья и снег. Да, ночью будет негде укрыться от мороза…
Но там они будут предоставлены сами себе.
В сенях щелкнуло, раздался громкий предсмертный писк. Ага, попалась… Четвертая уже. Сейчас приготовить – и на дорогу им хватит, еще и останется на следующую ночь. А вот что жрать потом, до того, как они отыщут людей? Если.