Снежный Цветок и заветный веер

Си Лиза

Но тот хлопок, который мне прислали будущие родственники, перевернул все мои представления. Он был мягким, без семян, со сложным узором и выкрашен в глубокий синий цвет, который так ценился людьми Яо. Получив такой подарок, я поняла, что мне необходимо еще многому научиться, но даже этот хлопок был ничем в сравнении с шелком. Подаренный мне шелк был не только превосходного качества, но и очень красивого цвета. Красный — для свадьбы и других праздников, например, для празднования Нового года. Пурпурный и зеленый — оба подходящие для молодой жены. Голубовато-серый, как цвет неба перед бурей, и зеленовато-голубой, как цвет воды в деревенском пруду летом, — для того времени, когда я буду пожилой женщиной и вдовой. Черный и темно-синий — для мужчин в моем новом доме. Некоторые шелка были простыми, однотонными,

на других же были выписаны пожелания двойной удачи, пионы или облака.

Рулоны шелка и хлопка, которые мне прислали будущие родственники, я не могла использовать на свое усмотрение. Из них надо было сшить мое приданое, так же как Прекрасная Луна и Снежный Цветок шили себе приданое из подаренных им материй. Нам нужно было сшить достаточное количество одеял, наволочек, туфель и одежду на всю жизнь, так как женщины Яо считают, что им не следует ничего брать у родственников со стороны мужа. Одеяла? Позвольте мне рассказать о них. Шить их утомительно, особенно в жару. Однако существует поверье: чем больше одеял принесешь в дом своего мужа, тем больше у тебя будет детей, поэтому мы делали как можно больше одеял.

Что нам нравилось делать, так это туфли. Мы делали туфли для наших мужей, свекровей, свекров и всех, кто жил в нашем будущем доме, включая братьев, сестер, невесток и всех детей. (Мне повезло, мой муж был первым сыном. У него было только три младших брата. Туфли для мужчин не надо было украшать, поэтому я шила их очень быстро. У Прекрасной Луны задача была труднее. В ее новом доме был один сын, его родители, пять сестер, тетя, дядя и трое их детей.) Мы, девушки, сшили также по шестнадцать пар для себя, по четыре пары на каждый сезон. Их будут рассматривать гораздо внимательнее, чем все остальные вещи, но мы были этому рады, потому что шили каждую пару с величайшей старательностью, начиная с подошвы и кончая последним стежком вышивки. Шитье туфель позволяло нам не только показать наше техническое и художественное мастерство — в нем заключалось радостное и оптимистичное предсказание. На нашем диалекте слово «туфля» звучит так же, как слово «ребенок». Получалось, как и в случае с одеялами, что чем больше туфель мы сделаем, тем больше у нас будет детей. Разница заключалась в том, что шитье туфель требовало тонкой работы, а шитье одеял было тяжелым трудом. Поскольку мы работали втроем бок о бок, мы по-дружески соперничали в составлении красивых узоров для украшения каждой пары, стараясь при этом сделать туфли крепкими и удобными изнутри.

Наши будущие родственники прислали нам обведенные следы своих ног. Мы не встречали еще своих будущих мужей и не знали, какого они роста, не рябые ли они, но мы знали размеры их ног. Мы были юными девушками, романтичными, как и все в этом возрасте, и воображали себе будущих мужей исходя из этих рисунков. Кое-что оказалось правдой. Большая часть — нет.

По этим рисункам мы вырезали куски хлопковой материи, затем три слоя таких отпечатков мы склеивали вместе. Мы делали несколько заготовок и ставили их на подоконник, чтобы они высохли. В период Ловли Прохладного Ветерка они сохли очень быстро. Затем мы брали эти склеенные стельки, складывали их по три штуки вместе и сшивали в толстую и крепкую подошву. Многие делали на подошве повторяющийся рисунок, вроде рисовых зернышек, но нам хотелось произвести впечатление на новых родственников, поэтому мы выстегивали разные узоры: бабочку, расправляющую крылья, — для мужа, хризантему в цвету — для свекрови, сверчка на веточке — для свекра. Все это делалось только для подошвы, но мы смотрели на эти узоры, как на послание к людям, которые, мы надеялись, полюбят нас, когда мы выйдем замуж и будем жить у них.

Я уже упоминала о том, какая невыносимая жара стояла в этом году в период Ловли Прохладного Ветерка. В верхней комнате мы изнемогали от зноя. Внизу было немногим лучше. Мы пили чай, надеясь, что он освежит нас, но даже в самых легких одеждах мы страдали. Я говорила о том, как опускала ноги в прохладную воду реки. Прекрасная Луна вспоминала, как бегала по полям поздней осенью, и свежий ветер холодил ей щеки. Снежный Цветок однажды путешествовала со своим отцом и помнила холодный ветер, который дул из Монголии. Все это нас не утешало. Воспоминания были мучительными.

Папа и Дядя пожалели нас. Они прекрасно знали

о том, какой жестокой может быть погода, поскольку вместе с моими братьями работали каждый день под палящим солнцем. Но мы были бедны. У нас не было внутреннего дворика, где можно было отдохнуть, или куска земли, куда бы нас отнесли носильщики, чтобы мы могли посидеть в тени дерева: не было места, где мы были бы укрыты от посторонних взглядов. Папа взял материю у Мамы и с помощью Дяди соорудил для нас навес с северной стороны дома. Затем они положили на землю несколько толстых одеял, чтобы нам было мягко сидеть.

«Днем мужчины в поле, — сказал Папа. — Они вас не увидят. Пока погода не изменится, вы, девочки, можете работать здесь. Только не говорите об этом вашим матерям».

Прекрасная Луна привыкла ходить к своим названым сестрам, чтобы вышивать и по другим поводам, но я не выходила за пределы нашего дома в Пувэе с самого детства.

Конечно, я покидала его, когда садилась в паланкин Мадам Ван или собирала овощи в огороде. Но за исключением этого мне разрешалось лишь смотреть на улицу через зарешеченное окно. Я очень долго не чувствовала ритма жизни нашей деревни.

Мы были невероятно счастливы, хоть нам и было жарко, но мы были счастливы. Пока мы сидели в тени и на самом деле ловили Прохладный Ветерок, мы вышивали наши туфли с внешней стороны или доводили их до ума. Прекрасная Луна делала стежки на своих красных свадебных туфельках — самых драгоценных из всех туфель. На них цвели розовые и белые лотосы, символизирующие ее чистоту и плодовитость. Снежный Цветок только что закончила пару туфель с узором из облаков для своей свекрови, они стояли рядом на одеяле и выглядели очень изящно и элегантно. Это была совершенная работа, к которой мы стремились во всем, что бы ни делали. Туфли вызывали во мне радостное воспоминание о жакете, который надела Снежный Цветок в день нашего знакомства. Но ностальгические чувства, казалось, не интересовали ее; она просто перешла к новой паре туфель, которую делала для себя, из натурального шелка с белой отделкой. Если иероглифы, изображающие слова «пурпурный» и «белый», написать вместе, они будут означать «много детей». И, как всегда, для вдохновения Снежному Цветку даже при вышивании требовалось небо. Вот и теперь на крошечных кусочках ткани высоко летали и вились в небе птицы и другие летучие создания. Тем временем я закончила пару туфель для своей свекрови. Размер ее ноги был чуть больше моего, и я гордилась этим, потому что, увидев мои ноги, она должна будет признать меня достойной ее сына. Я еще не видела своей свекрови, поэтому не знала ее вкусов, но в эту жару я не могла думать ни о чем другом, кроме прохлады. Мой рисунок на туфлях изображал пейзаж с женщинами, отдыхающими в тени ивы рядом с ручьем. Это была фантазия, но в ней было не больше выдуманного, чем в мифических птицах, украшавших туфли Снежного Цветка.

Мы представляли собой прелестную картину, когда сидели вот так вместе на одеялах, поджав под себя ноги: три юные девушки, все помолвлены с женихами из хороших семей, весело работающие над своим приданым и демонстрирующие хорошие манеры тем, кто к ним приходил. Маленькие мальчики, идущие собирать хворост или ведущие быков на водопой к реке, останавливались поболтать с нами. Маленькие девочки, нянчившие своих братишек и сестренок, давали нам подержать их на руках. А мы воображали, будто это наши собственные дети. Пожилые вдовы, чье положение и репутация находились в безопасности, подходили к нам посплетничать, посмотреть на наши вышивки или сделать замечание относительно нашей белой кожи.

На пятый день нам нанесла визит Мадам Гао. Она только что вернулась из деревни Гэтань, где устраивала чью-то свадьбу. Будучи там, она отдала наши письма Старшей Сестре и взяла у нее письмо для нас. Нам не нравилась Мадам Гао, но нас учили уважать старших. Мы предложили ей чаю, но она отказалась. Поскольку мы не были источниками ее доходов, она просто отдала мне письмо и взобралась в свой паланкин. Мы подождали, пока она повернет за угол; потом я своей вышивальной иглой вскрыла печать из рисовой мастики. Из-за дальнейших событий того дня, и потому, что Старшая Сестра использовала много стандартных фраз нушу, я могу, как мне кажется, воссоздать большую часть того, что она написала: