Снежный день
Шрифт:
Глаза потихоньку привыкли к полутьме, и он смог рассмотреть место, где он находился. Помещение странной формы было похоже не то на готическую сферу, не то на тихий грот, в котором сухо и уютно. По стенам вились цветы, как ковры из переливающихся новогодних гирлянд, создавая причудливый узор. Вдоль стен стояли кровати, которые выглядели как гробы Белоснежки – в цветах, мхе, тканях.
На соседней кровати виднелись различимые черты знакомой
– Джииииим!
Фигура всколыхнулась вместе с щеками.
– Тише! Что же ты орёшь, как потерпевший, Риту разбудишь! – Джим махом спрыгнул с кровати и присел на стул, освобождённый доктором.
– Рита?! Она тоже здесь? Жива? Здорова?
– Да, заткнись ты. Пожалуйста тише. Сказал же – спит. Жива, жива. Я ведь её спас.
Джим выждал паузу, ожидая хвалебные речи на последние его геройские слова, но не дождавшись реакции, продолжил говорить.
– Мы были в такой заварушке. Увидели, как ты с рюкзаком исчез под лавиной с новым толчком. Тим и Алекс пытались вытащить нас, но основная лавина слишком быстро прошла. Риту зажало между ледяными глыбами, я её притянул к себе и пытался выехать, но случился третий толчок, и мы тоже ушли вниз.
– А Билл?
– Его здесь нет. Он был прямо под спустившейся лавиной. Скорее всего его, его нет в живых.
– Билл. Билл же профи. Он точно успел спастись! Я верю в это…
Артём успокаивал себя и не хотел верить в новые жертвы на этой не щадящей никого горе.
– Да, тоже так думаю. Главное, мы живы и вместе. Я вообще почти как новенький. У Риты ссадины и синяки, трещина в ребре и кисть раздроблена, но моя девочка держится молодцом, выздоравливает.
Артём отметил слова «моя девочка» и немного улыбнулся, он знал, что Джим был в неё влюблён долгое время. Джим стал дальше рассказывать про их падение, освобождение из снежного плена, потом строить предположения о судьбе остальных, возвращаясь каждый раз к повествованию о спасении Риты. Болтовня Джима начала усыплять Артёма, и он провалился в сон.
Неудачно повернувшись во сне, Артём застонал от боли. Тело его оставалось усталым и разбитым, мышцы болели. Неподвижность удручала его. Не открывая глаз, Артём прислушивался к происходящему в комнате.
Неподалёку от его кровати двое тихо шептались, их диалог едва можно было услышать.
– Они проспали уже четыре дня, и кости медленно срастаются, время уходит, и ещё эта температура некстати. Нужно ускорить процесс выздоровления.
Артём узнал голос доктора,
– Не положено им выдавать больше нормы. Да и это их проблемы. Останутся, как и все мы, – прошипел грубый женский голос.
– Но у них должен быть шанс, – повторил несколько раз доктор.
Артём лежал и думал, что услышал довольно странный разговор. Кого они имеют ввиду? Кто проспал четыре дня? Неужели он? Он приподнялся и попытался присесть, облокотившись на подушку. В этот момент к нему подошёл доктор.
– Рано, ещё слишком рано. Что же вы себя не бережёте?
– Я устал лежать, – с отчаянием сказал Артём.
– Хорошо, я позову сестру, и она поможет вам выйти на балкон, немного развеетесь. Сначала только выпейте это.
В чаше миллионами разноцветных частиц светилась вода. Словно девчачьи блёстки растворились в маленьком количестве воды. Он поднёс чашу к губам, хотел сделать небольшой глоток, но, почувствовав отвратительный запах жидкости, отодвинул её от себя.
– Что за гадость, док? Я не буду это пить.
– Вы уже такое пили, просто не помните. Лечебная вода, пейте, не бойтесь. Она, конечно, неприятная на вкус, но от неё быстрее кости срастутся.
– Так себе ваша живая водица.
– Лекарства не всегда приятны.
Артём пять минут собирался с духом. Зажмурив глаза, он резким движением запрокинул голову, чтобы не чувствовать вкуса жидкости, влил её быстро в себя и сморщился, как от горького лимона. Горьковатый вкус чувствовался первые секунд двадцать, потом же вода стала приятно растекаться по телу, подсвечивая свой путь изнутри, повторяя изгибы тянущихся сосудов. Это был удивительный завораживающий процесс.
К ним подошла ухаживающая за больными медсестра с инвалидным креслом на трёх колёсах. Кресло было старинным, массивным, искусно вырезанным из дерева. Подлокотники, изготовленные в виде голов собак, спинка и сиденье с тиснённым узором, частично закрытым подушками. Артём, увидев кресло, аж присвистнул:
Вот это раритет!
Да, это кресло начала двадцатого века, давай тебя усадим в него.
Артёма аккуратно пересадили на коляску, укутав в одеяло, и вывезли на балкон. Он ожидал увидеть долгожданный солнечный свет. Однако вместо неба был полумрак. Внизу тьма была испещрена тысячами огоньков каких-то искусственных источников света, люминесцирующих растений, крыш домов. Вдалеке поблескивало и переливалось всеми цветами радуги озеро.
Конец ознакомительного фрагмента.