Снежный ком
Шрифт:
— Чего ж ты предлагаешь кота в мешке? Сначала надо поглядеть, — простецки ответил тот.
— Ну так заходи…
— Завтра и зайду. Заодно покажешь мне «товарища Чернова», что тебе рубашки заказывал.
— Так он что, не ваш, что ли?
— Может, и наш…
— Понимаю…
— Ну вот и ладненько. О том, что приду завтра к тебе в магазин, никому не говори.
— Сама знаю. Думаешь, в деревне живем, не соображаем?
— Вижу, что соображаешь.
— Ну вот то-то…
Даша ушла. Атаманов воззрился на капитана Куликова, испытующе глянул на меня. Теперь-то
— Ну, так кто тут у вас мой «коллега», «сам белобрысый, а по фамилии Чернов»?
— Тема! — вырвалось у меня. Скрывать мне было нечего и незачем, и я коротко рассказал, что произошло в магазине.
— Так, — подвел итог моему рассказу Сергей Иванович. — Инспектор по фамилии Чернов у нас не числится. Никаких других организаций, подобных нашей, для Костанова не существует… Оч-чень интересно получается. И я бы сказал, с точки зрения чистой психологии, просто загадочно. Случай прямо-таки уникальный… Блатные говорят: «Жадность фрайера сгубила», а тут выходит, «фрайера» не жадность, а фасон одолел. Непонятно только, зачем ему этот фасон?
— Так для фасона, — ответил я.
Атаманов даже рассмеялся.
— Смотрите-ка! — сказал он. — А ведь верно! Видал, какая молодежь пошла? Зрит в корень!.. Ладненько… А теперь, раз уж личность самозванца установлена, важно его не вспугнуть. Пусть о рубашках ему какая-нибудь тетка весть передаст, хотя бы с почты. А почтарке скажешь ты, когда будешь у нее перевод получать. Да не забудь, два килограмма ирисок купи и своих угости, чтоб все знали, Боря Ворожейкин получил от мамы перевод. Себе что-нибудь присмотри, девушке своей купи шарфик или косынку понаряднее. Потом отчитаешься. Остальное, как договорились…
— Я вот только хотел у Бориса спросить, — заметил Куликов.
— Что, Дмитрий Николаевич?
— А то, — с укором продолжал он. — Ты ведь знал, что этот старший по оргнабору, новоявленный прораб, керамические трубы «налево» купил, почему нам не сказал?
«Не только знал, но и сгружать помогал», — подумал я, краснея как рак, низко опустив голову. Ладно еще, Клавдий Федорович ничего обо мне Куликову не сказал. А может быть, и сказал? Не мог же я сейчас объяснять Куликову, что все это из-за Ляльки…
— Вот это уже нехорошо, — заметил Атаманов. — Знал такое дело и молчал.
Крыть мне было нечем, и я еще ниже опустил голову.
Спасло меня неожиданное вторжение на территорию отделения милиции и медпункта моих ребят.
— А это что за делегация? — спросил Атаманов, выглянув в окно. Там уже на подступах к медпункту шагала чуть ли не вся наша бригада.
— Дружки мои, — охрипшим от смущения голосом ответил я. В самом деле, скажи я раньше капитану Куликову насчет этих труб…
— Это хорошо, когда есть такие дружки, — заметил Атаманов. — Выйди к ним, отправляйтесь на почту и за ирисками. До времени не надо, чтобы они меня видели.
Я встретил своих ребят, которых привела Люся, успокоил, что с моим животом все в порядке, и мы
Теперь надо было, не вызывая чьих-либо подозрений, отыскать Катю. Под каким соусом сказать ей, что я готов купить часы? Для меня немаловажно было, кто их будет мне продавать. Сама Катя или, как она сказала, «один парень»? Наверняка из тех… В этом случае дело намного осложнится.
Неожиданно моя задача решилась до смешного легко. Катя, учуяв деньги (конечно же, она, как и остальные девчонки, узнала, что я получил перевод), нашла меня сама.
Запустив руку в кулек с ирисками, она сделала мне знак, дескать, отойдем в сторону. Но это мне не сразу удалось, поскольку я из посмешища, сделался вдруг уважаемым человеком — душой общества.
Удивительный народ, эти девчонки! Уничтожая мои ириски, они больше не дразнили и не вышучивали меня, а наперебой хвалили и вежливо справлялись о моем здоровье, намекая, что с больным животом ириски есть вредно. Вся Лялькина бригада была в сборе, но самой Ляльки, сколько я ни вертел головой, нигде не было видно.
Передав кому-то кулек, я отошел в сторону, Катя тут же спросила:
— Не передумал?
— Для того и деньги добывал.
— Ну так идти за часами?
— А где они у тебя?
— Ясно где, в общежитии…
Я подумал, что ириски через пять минут будут съедены, и опять начнется: девчонки окружат тебя таким фарисейским вниманием, таким сочувствием, что не будешь знать, с какой стороны ждать подвоха. А уж поразвлекаются они за мой счет почище, чем это было на стройплощадке: будут справляться о здоровье, рекомендовать сыроедную диету, общетонизирующие средства — женьшень, лимонник, пантокрин… Предложат раскинуть карты «на бубновую даму», а то еще затеют сеанс черной магии. Это же народ! Свяжись с ними, вмиг из тебя петрушку сделают! Осмеют и выставят за дверь! И все из-за того, что люблю не их, а Лялю.
Главное же, почему я не соглашался — Атаманов и Куликов наказали мне часы в помещении не покупать.
— Нет уж, — сказал я. — В ваше общежитие я не пойду.
— Так ведь все на работе будут.
— Тем более. Увидят, что мы с тобой в спальню удалились, тут же прибегут.
— Верно, — с досадой сказала Катя. — Угораздило же тебя с этой надписью на стене.
— А кто тебе сказал, что я это сделал?
— Молчи уж… Если, например, в столярку к тебе пойти, тут же Люська беленькая прибежит… Давай тогда в нейтральном месте, чтоб никому и в голову не пришло, что мы сговорились, на автобусной остановке.
Это меня вполне устраивало: на автобусной остановке и Клавдию Федоровичу очень даже просто будет к нам подойти. Он из окна своего медпункта увидит, как мы туда пойдем.
Чем-то еще кончится эта история? Почему я тяну и не говорю ни капитану Куликову, ни Атаманову, что у Кати вооруженная охрана? Если бы не Лялька, может, и сказал бы. Но не мог же я хотя бы намеком дать понять, будто я их боюсь, тем более что на самом деле не боялся.
Я тщательно продумал все возможные варианты, но получилась наша встреча с пестрой Катей до обидного просто.