Снежный король
Шрифт:
– Марат... я не знаю... может, ты и прав... Только я ничего не понимаю. Чувствую себя виноватой... как будто я всех обманула...
– Перед кем ты виновата?
– Пере мамой Егора... Перед Егором... перед тобой...
– Ты с ним спала? – спросил он.
– Да. Два месяца перед нашей свадьбой.
Марат никак не выразил своего мнения по поводу этого факта, курил некоторое время, глядя на Свету с сожалением. Ей стало совсем неуютно.
– Знаешь, Светильда, – сказал он без недавнего напора, – ни перед кем ты не виновата. Скорее перед тобой все виноваты. Отец растил дочь в барокамере, не воспитал в тебе выживаемости, Герман занят был собой, а Егор... Я уже говорил. Давай лучше не
– Что же мне делать? – Больше-то и совета спросить было не у кого, Света никому не нужна.
– Жить. Что ж еще? Жить, а не взваливать на себя вину за всех.
– Не представляю как.
– Ничего, я подскажу. Слушай, поехали на день рождения?
– Почему ты возишься со мной? – вдруг спросила Света с необъяснимой злостью.
– Потому что ты неумеха, неприспособленная к жизни.
– Значит, я для тебя игрушка? – пыхнула она.
– Совершенно верно. К тому же игрушка, которая мне нравится. Так едем?
– Хорошо, поедем, – согласилась она с неохотой.
Да, Марат прав, надо как-то выходить из состояния уныния. Наверное, лучше его слушать, а то и правда загонит она себя в дурдом. Но как плохо на душе, как плохо...
Среди гостей она оказалась самой юной, потому никому не интересной. Соседка по застолью Зоя единственная общалась с ней, но у нее, видимо, был недостаток общения, вот и трещала без устали. От нее Света узнала, что многие гости Беллы были на свадьбе, но Света их не запомнила, включая мужа Зои – тупорылое чудовище, напомнившее Франкенштейна. В застольные разговоры она не встревала, велись они вокруг скучных тем: «семнадцатилетия» Беллы и денег. Настроение резко ухудшилось при появлении Германа с корзиной роз. Его, засадившего в тюрьму Егора, который... Света скрипела зубами и демонстративно игнорировала брата. Настроение улучшилось, когда пожаловал Андрей и тоже с корзиной роз. Света хмыкнула и подумала, что у мужчин примитивное мышление, раз додумались поздравить Беллу одинаково.
С появлением Андрея компания – человек двадцать – ожила, по всему было видно, его здесь любят. А вот Герман был инородным телом, надулся, как индюк, ну и дурак. Зоя говорила о Белле разные гадости, которые, по ее мнению, были достоинствами. Например, что у именинницы есть минимум два любовника, иначе непонятно, на какие шиши она живет, нигде не работая. От скуки Света принялась вычислять счастливчиков и остановилась на первом Андрее. Он подходит на роль любовника по всем статьям. А Герман? Бабы к нему липнут – жуть, идиотки. Вот Света ни за что с ним не связалась бы. Но должна была признать, что и Герман на эту роль годится. Остальные кандидаты отпали, так как их внешние данные не соответствовали красоте Беллы. Неужели Андрей и Герман оба ее любовники? А они знают друг про друга? Вряд ли, иначе дуэли насмерть не миновать.
Оба враждуют со школьной скамьи. Герман – человек крайностей, душа нараспашку, лицо выдает все его мысли, взрывоопасен и сердцеед. Андрей походил на романтического героя, эдакого загадочного чужестранца, не понимающего языка аборигенов-одноклассников, но великодушного. Ребята к нему тянулись, старались завоевать его дружбу, на что Герман выдал свое мнение: заискивают, потому что мать директор школы. Естественно, Андрей оскорблялся, доказывал, что мать ни при чем. Он учился на отлично, чего не скажешь о Германе, его уважали учителя, ставили в пример. Да, в старших классах между ними и возник дух соперничества, превратившийся с годами в неприязнь. Однажды Феликс высказался о них:
– Если б Андрея и Германа перемешать, как тесто, потом разделить, получилось бы два идеальных человека, а так до идеала им обоим далековато.
По мнению Светланы, Андрей очень даже тянет на идеал: умен,
Устроили перерыв между блюдами. Гости разделились на две группы, мужчины столпились у жаровни во дворе, где Франкенштейн жарил барбекю, курили. Свету тошнило от вида повара и мяса в его лапах. Женщины тоже курили все поголовно и трепались о жуткой ерунде. Света отправилась гулять по небольшому саду, поражаясь убожеству владений Беллы. Домик старенький, требующий срочного ремонта (даже Свете это ясно), сортир и колонка во дворе. Все это как-то не сочетается с хозяйкой, одетой в очень дорогие вещи. Наткнувшись на прямоугольное строение в конце сада, Света заглянула внутрь и сначала не могла понять его предназначение. Но, увидев на полке мочалку, шампунь, мыло, висевшие полотенца, а вверху рассекатель с дырочками, поняла: это душевая. «Неужели в наше время люди пользуются подобным местом, чтобы вымыться? Ужас!» – думала Света, заходя внутрь. Зато это подходящее место для одиночества. Света села на табурет и всплакнула, вспомнив отца, Егора, его маму и ее жестокие слова. А сверху мерно капала вода...
Герман помогал жарить мясо Михасику. Друзья Беллы не являлись его друзьями, не всех он знал лично. У своих знакомых пленки с записями свадьбы он забрал, предстояло выпросить их у кинолюбителей со стороны жениха.
– Случайно не помнишь, кто снимал свадьбу? – спросил он. – Я собираю видеосъемки с отцом. Сам понимаешь, живая память о нем.
– Я снимал, – сказал Михасик, одновременно поливая мясо пивом, затягиваясь сигаретой и шмыгая носом. – Сам не смотрел, чего наваял, может, не получилось, я пьяный в муку был.
– Не имеет значения, я выберу кадры. А еще кто снимал, помнишь?
– Не. Я и свадьбу-то не помню...
Глаза Германа переключились на Беллу и Марата, с ними прощался Андрей, который, кстати сказать, тоже с камерой бегал. Герман подумал, что надо бы Марата попросить, пусть возьмет пленку у Андрея, самому западло с ним даже рядом стоять.
Стемнело. По саду распространился запах дыма и жареного мяса, гомон голосов, Света настрадалась вволю, поднялась, чтобы выйти из душевой...
– ...еще ребенок, с ней адски трудно.
Голос Марата. О ком это он? Света задержалась, взявшись за ручку деревянной двери.
– Терпение, дорогой, – наставляла Белла, уж ее голос ни с чьим не спутаешь. – Она нужна тебе? Вот и ищи подход. Мы, женщины, любим настойчивых и терпеливых. Так ты с ней даже не переспал? Ну и ну! Собственную жену не в состоянии соблазнить? – и расхохоталась.
У Светы загорелись огнем щеки и уши. С какой стати Марат рассказывает о ней... о них посторонним? Ужасно хотелось посмотреть, почему они замолчали, ведь не отходили от душевой. Послышался голос Беллы:
– Будет тебе, не дуйся. Ты обязан развлекать девочку, повези ее куда-нибудь...
– На Кипр! Железный Феликс подарил нам поездку, но я отложил.
– Чудесно. Кипр – это изумительно.
Голоса удалялись. Света выждала время, потом высунула голову и огляделась. Никого. Когда вернулась в дом, все уже рвали зубами мясо, нахваливая повара.
– Светильда, куда ты пропала? – встретил ее Марат, вставая.
– Гуляла, – буркнула она. Чуть позже вынудила его вернуться домой.
Сигарета сближает, алкоголь делает человека доверчивым и словоохотливым. На сей раз Герман подцепил Федора – адвокатское светило, которое под воздействием градусов принялось выражать соболезнования по поводу кончины Феликса. Мол, жалко мужика, держал всех в кулаке, силен был, и ваще, человек стоящий – словом, пьяные бредни.