Снежный перевал
Шрифт:
«Я убью Абасгулубека, убью Халила. Чем больше я уничтожу людей, тем больше прославлюсь, тем сильнее будут люди бояться меня. Я стану известней самого Абасгулубека. Только убив его, я обрету спокойствие. Все равно я не из тех, кто умирает в постели под гнусавый шепот моллы».
Он хотел вычеркнуть из памяти свой позор, беспомощность и страх, испытанные в доме Самеда...
На этот раз впереди отряда ехал Абасгулубек. Ночное происшествие и присутствие женщины сделали его еще более осторожным. Он старался выбрать
Хвост его коня плясал перед мордой коня Талыбова.
Они ехали долго. Наконец Талыбов, обессиленный ездой и холодом, сказал:
— Товарищ Шадлинский, давайте сделаем привал.
Впереди возвышались черные скалы. Абасгулубек повернул коня к ним. Здесь могли укрыться и люди и лошади.
Талыбов с трудом сполз с седла.
«Сейчас дети сладко спят, — думал он. — Сын, наверное, как всегда, разметал руки и скинул с себя одеяло. А мать его так намаялась за день, что не проснется, чтоб накрыть ребенка. Хорошо, что сложили новую печь, до утра не остынет. А угля в подвале хватит на всю зиму».
Мысль о доме согрела Талыбова.
Новраста все еще сидела на коне. Хотя она была одета в мужское платье и никто не глядел в ее сторону, она не осмеливалась спрыгнуть на землю. Абасгулубек направился к лесу. Халил глядел вслед ему, пока тот не скрылся за деревьями. Халил повернулся и снова увидел в седле Нозрасту.
— Почему не слезаешь, сестра?
— Слезаю, — послышался шепот.
Халил отвернулся, снова посмотрел в ту сторону, куда ушел Абасгулубек. Тот уже возвращался, неся охапку хвороста.
— Брат, я не могу слезть.
Халил подошел к коню. Новраста оперлась рукой о его плечо и Неумело спрыгнула на землю.
— Да продлит аллах твою жизнь, — сказала она.
Халил отвел Араба к другим лошадям, расслабил подпругу, вернувшись, взял из рук Абасгулубека хворост, разложил костер.
— А чем мы разведем огонь? У кого есть бумага? — спросил Абасгулубек.
— У Талыбова, — ответил Халил. — Теперь газеты нам долго не пригодятся.
Талыбов, колеблясь, поднялся.
Через четверть часа они уже сидели вокруг весело разгоревшегося костра. Новраста устроилась между Халилом и Талыбовым. В огромной папахе, сползшей на глаза, в непривычной мужской одежде она выглядела очень смешно. Чувствовалось, что она подавлена и печальна. Абасгулубек подумал о том, что надо как-то поднять ей настроение.
— Утром мы будем в Келаны, — проговорил он. — Я слышал, Иман еще там. Первым делом я попрошу Кербалая отпустить его. Мне кажется, он послушается меня. Иман хороший товарищ. Кто-нибудь из вас знает его?
Халил понял, куда клонит Абасгулубек, и тотчас поддержал его:
— А как же, хорошо знаем. Советская власть не оставит его в беде. Мы вырвем
Костер понемногу угасал, покрывался белой пленкой золы.
— Подложить еще хворосту? — спросил Халил.
— Скоро рассветет, надо двигаться в путь.
Вдали послышался топот и ржанье коня. Араб хотел ответить ему, поскреб землю копытом, потряс гривой, но, почувствовав на себе руку хозяина, ограничился фырканьем. Халил погладил коня и, переглянувшись с Абасгулубеком, затоптал костер.
Уже рассвело, когда они свернули в село Азиз.
Ширали, свояк Халила, жил в этом селе. До сих пор им не часто удавалось посидеть вместе, погостить друг у друга. Халил редко заезжал в Азиз. И когда, случалось, забредал, то останавливался в доме Ширали часа на два, не больше. Выпивал пару стаканов чаю, облокачивался на мутаки, чтобы прогнать усталость. Свояк, не теряя времени, резал барана, жарил шашлык. И только когда садились за еду, перекидывались несколькими фразами:
— Как дети?
— Хорошо.
— Что нового в селе?
— Все в порядке.
— Абасгулубек Жив-здоров?
— Здоров.
Затем Халил торопился в путь.
— И поговорить не успели.
— Да, нас не назовешь болтунами.
Оба смеялись шутке, затем расставались. А после того, как стали создаваться колхозы, даже этих коротких встреч не стало.
Жена Ширали только что подоила корову и внесла кувшин с молоком в дом. Ширали, приоткрыв дверь, произнес:
— У нас гости.
Не сказал — кто, откуда. Женщина глянула в окно. В глубине двора виднелись кони, слышались мужские голоса.
— Кто же приехал, Ширали?
Ответа она не дождалась. Чья-то рука мягко опустилась на ее плечо. Движением плеча она скинула руку.
—Ты что, сдурел, Ширали? Сам говоришь — гости. Иди, встречай их, а я приготовлю что-нибудь.
Она все еще глядела во двор.
Эти же руки обняли ее и привлекли к себе. Она сделала движение, чтобы вырваться, и тут, увидев, кто обнимает ее, громко вскрикнула.
Перед ней стоял незнакомый мужчина, одного с ней роста.
В страхе она отшатнулась и прикрыла рукой рот. «Кто это? Откуда он появился? Как это случилось, что он проскочил мимо Ширали? Где Ширали?»
— Да стану я твоей жертвой, брат, не трогай меня. Заклинаю именем аллаха!
Руки снова потянулись к ней.
— Я сейчас позову Ширали. Если он увидит это, он изрежет на куски и тебя и меня!
Мужчина снова попытался обнять ее. Страх и ужас придали женщине силы. Она резко оттолкнула незнакомца и попыталась выскочить из комнаты. Руки ее уткнулись в мягкие и высоко поднятые карманы гимнастерки. Словно обжегшись, она отняла руки и отошла на середину комнаты. Начиная что-то понимать, она подняла глаза и внимательно посмотрела на незнакомца.